Мне выделили личного гримера Луизу Мачильскую, которая души во мне не чаяла. Она трепетно относилась к образу царевны Будур, гримировала меня по два часа: наложит тон, отстранится и любуется своей работой. Мой макияж в кадре безупречен, это я сегодня осознаю, а тогда страшно не любила Луизу. Мне-то хотелось побыстрее загримироваться, соскочить с кресла, добежать до площадки и бесконечно наблюдать за тем, что там происходило. А там постоянно случалось что-то интересное.
Однажды Луизу куда-то позвали, как только она вышла из гримерной, туда заглянул Георгий Францевич Милляр. Заметил на столике бутылку одеколона, схватил ее и не стесняясь моего присутствия, выпил залпом. Подумала, что он так шутит. Это же невозможно проглотить! Оказалось, в тот момент Милляр свалился в депрессию и сильно пил. Группа прятала от него алкоголь, но он нашел ему замену. В конце концов Милляру помогли справиться с недугом. Запомнила его как чуткого и ласкового человека.
В картине участвовала гигантская массовка, компьютерной графики еще не изобрели. В кадре присутствовало множество верблюдов, все опасались козы, не было в группе человека, которого она не боднула бы своими острыми рогами. А лань Маечку мне удалось приручить — я ее подкармливала и животное ходило за мной хвостиком.
Не обошлось и без мелких неприятностей. Снимали кадр, где Будур залезает на городские ворота, чтобы их открыть. Художники постарались — сделали ворота красивыми, кружевными. Я на них влезла, ворота уже поехали, и вдруг поняла, что пальцы намертво в них застряли, еще чуть-чуть и их оторвет. Испугалась, с силой рванула руку и... полетела вниз. К счастью, не расшиблась. Я тогда весила сорок пять килограммов, была спортивной, мускулистой, к тому же внизу насыпали горку песка. Так что благополучно приземлилась на мягкое место, хоть и летела с двухметровой высоты.
Рыцарев был вне себя, запаниковал. Съемку остановили, меня транспортировали в гостиницу, и пока врач не заверил, что ничего страшного не произошло, работа не возобновлялась.
Актеры, как правило, влюбляются в свои роли, дорожат ими, я не исключение. Но после такого инцидента режиссер велел подыскать дублершу. Похожая на меня девочка нашлась среди «невольниц»: на нее надевали мои платья и она снималась в эпизодах, где требовалось бегать, прыгать, рисковать здоровьем. Я рыдала, восприняла это как предательство, страшно переживала, ревновала. Но режиссер был непреклонен.