Но этот мальчик не давал покоя Немеровскому. Как-то они с моим отцом встретились в доме отдыха. Вечерами вместе прогуливались, и каждый раз Немеровский задавал отцу один и тот же вопрос: «Женя, как узнать — мой или не мой?» Так продолжалось все двадцать четыре дня отпуска. В последний день папа не выдержал, и не успел Немеровский задать сакраментальный вопрос, как он выпалил: «Подожди лет пять. Если полный мудак, значит, твой!»
На этом история не закончилась. Года через три дама стала присылать фотографии ребенка. Малыш был на редкость похож на Немеровского. Сердце Аркадия дрогнуло, и он решил увидеться с сыном. И вот мальчик, воспитанный тульским оружейником в опасной близости от пивных ларьков, приезжает в Москву. Немеровский готовился к визиту с раннего утра: накрыл роскошный стол, надел крахмальную рубашку, бабочку, лучший костюм. Раздается звонок. Жутко волнуясь, Немеровский открывает дверь. Входит тульский дедушка с трехлетним внуком и говорит:
— Вот, внучок, это твой папа.
Мальчик долго с ног до головы разглядывал длинного Аркашу и наконец смачно выругался:
— Ну ни фига себе!
— Не секрет, что в любом театре артисты расслабляются с помощью алкоголя. Был ли запрет на спиртное у вахтанговцев?
— С этим в театре бороться сложно. Рубен Николаевич сам любил выпить армянского коньяка. В свое время он играл в постановке «Филумена Мартурано» с Мансуровой. Как-то после очередного спектакля дед собирает художественный совет: «Дорогие мои друзья! Хочу сказать, что артисты, которые играют моих сыновей, не буду называть их фамилии — а это было и так ясно, все знали, кто играет в спектакле его сыновей — Юрий Яковлев, Михаил Ульянов и Анатолий Кацынский, — постоянно выпивают. Я не могу играть на сцене в атмосфере полного алкогольного недоумения, товарищи. Это невозможно. Я подхожу к «сыну», понимаете, а дышать просто невозможно. Ну ладно, Юрочка, вы пьете коньяк, бог с вами. Но вы, Миша, пьете водку. В каком количестве, позвольте полюбопытствовать? Ну а что вы пьете, Толя, я просто не знаю. Я все понимаю. Сам был молодым. Можно пить по понедельникам, по вторникам, по... по средам, по четвергам, понимаете, но не всю же неделю!»
Однажды на худсовете в кабинете директора сидел Николай Гриценко, который только что бросил пить. Яковлев присаживается рядом. Гриценко вертится на стуле, морщится и громко возмущается:
— Я не могу! Пахнет! Несет от тебя! Невозможно же сидеть рядом!
Дед обращается к Яковлеву:
— Юрий Васильевич, что вы пили?
— Армянский коньяк.
— Ну садитесь тогда рядом со мной.
И все же пили «старики» совсем по-другому, не так, как сейчас. Не напивались в компании с дамами, это считалось неприличным. Опрокидывали рюмочку как допинг перед выходом на сцену или как расслабляющее средство после спектакля.
