Вернусь к своей судьбе. На рубеже девяностых все складывалось неплохо. Альбом «Танцы на битом стекле» публика восприняла на ура, песни крутили по ТВ, я собирал по шесть сольников в месяц. Однако после смерти Виктора накатила депрессия, и в один из дней я вдруг понял, что не хочу больше выходить на сцену. После развода с женой по собственной глупости стал бомжом, скитался по друзьям... Депрессия нарастала. Бог уберег странным способом: я вышел за сигаретами и в меня на бешеной скорости влетела «Лада». В той аварии пострадали еще восемь человек. А мне она обошлась тремя переломами тазовых костей и разрывом икроножной мышцы.
В тяжелом состоянии попал в НИИ скорой помощи имени Джанелидзе. Но придя в себя, даже порадовался, что там оказался! Следующие полтора месяца пролежал окруженный заботой друзей, отодвигая на потом безрадостные мысли о будущем: жить-то по-прежнему было негде. Деньги, полученные после развода и размена квартиры, я наивно дал в долг, и мне их не вернули. Понимал, что как минимум год буду передвигаться на костылях, и вешать такую обузу на чужие плечи не хотелось. Родители к тому моменту уже умерли, брат эмигрировал. В тридцать шесть лет я остался совсем один.
Ворочаясь на больничной койке, вспоминал музыкантов, которых судьба тоже ударила под дых. Товарищ по Дому пионеров Федя Чистяков в девяностые резко рванул вверх, сделав свою группу «Ноль» не менее популярной, чем «Аквариум», «Кино» или «Алиса». Но Федю сгубили деньги: в перестройку небезызвестный Сергей Мавроди предложил ему писать музыку для рекламы «МММ», и у парня поехала крыша. В Москве группа останавливалась в самых дорогих отелях, кутила по-черному, не гнушаясь веществами покрепче алкоголя. Однажды Федя ни с того ни с сего схватил телефонный аппарат и с силой ударил по голове гитариста Дмитрия Гусакова по кличке Монстр. Кровь хлынула рекой, рану пришлось зашивать в больнице. И это не единственная странная выходка Чистякова: ребята в отеле часто ломали мебель, жгли ковры, однажды выбросили из окна телевизор. Мавроди покрывал весь ущерб.
В то же время Чистяков влюбился и зачастил в Комарово, где жила колоритная особа по имени Ира Линник. Внучка академика, она была сердцеедкой, слыла настоящей ведьмой и снабжала «травой» и грибами весь рок-бомонд. Именно про Ирку Боря Гребенщиков написал «Звезду Аделаиду», ей посвящал стихи Александр Башлачев. Федя закрутил с Линник роман, но вскоре она, натешившись, его послала. Обида окончательно подточила психику Чистякова. Ира совершала магические обряды, утверждала, что танцем может вызвать «северный ветер», и Федя решил: она — олицетворение всемирного зла. Переехал в Зеленогорск, чтобы жить неподалеку от «ведьмы» и за ней наблюдать. Месяц готовил ритуальный нож для убийства, нанося на него специальные знаки. И в один прекрасный день отправился в Комарово.