Поезд прибыл рано утром. Думал, окажусь одним из первых в очереди на прослушивание, но записался чуть ли не пятисотым. Списки составлялись с ночи, у дверей, несмотря на ранний час, уже собирались абитуриенты. Театр тогда еще был единым, прослушивание велось на половине, которую потом заняло «Содружество актеров Таганки». И случилось судьбоносное везение — пошел дождь. Сердобольный охранник сжалился, и пока мы окончательно не вымокли, пустил внутрь. На первом этапе прослушивание вели Наталья Сайко — ее единственную я знал по кино, Татьяна Жукова, Олег Казначеев и Александр Биненбойм — доверенные лица Любимова. Вызывали по десять человек, Александр Исаакович строго следил за «москвичностью». Весь день я простоял в фойе и никуда не выходил, даже перекусить. Это было правильно, потому что назад в театр я бы уже не попал — у дверей сгрудилась толпа жаждавших учиться у Любимова москвичей со списком в руках, где я был пятьсот пятьдесят каким-то. В семь вечера Биненбойм ушел играть спектакль. Контроль за приезжими прекратился. Около девяти было принято решение прослушать тех, кто находился в фойе, остальных отправить домой. Мне в очередной раз повезло. Когда окончил читать свою программу, по вопросам Жуковой понял: понравился. Меня отправили сразу на третий тур.
Слушали нас уже сам Юрий Петрович и актеры театра. Экзамен растянулся на два дня, так что пришлось еще сутки нервничать в моей одинокой квартире. Перед тем как начать монолог князя Мышкина, я попросил разрешения присесть, казалось, так будет органичнее. Любимову это понравилось, мы сразу как-то совпали по-человечески. Я спросил, хотя звучало нелепо:
— А можно прочитаю басню смешно?
— Это как? — улыбнулся Юрий Петрович.
Я отошел от канонического текста: удваивал некоторые слова для усиления смысла, что-то добавлял. В общем, показался смелым, уверенным в себе и был принят. Отсутствие московской прописки препятствием не стало, я заявил, что не нуждаюсь в общежитии. Первый год вместе с товарищем-музыкантом снимал комнату в Пушкино. Сорок минут до Москвы и столько же до института не казались такими уж утомительными. Через год перебрался в общежитие.
— Каково было учиться у мастера, славившегося не самым простым характером?
— Юрий Петрович тогда много ставил за рубежом, в России бывал наездами, поэтому надоесть друг другу мы совершенно не успевали. Тем более что он любил нас и относился ко всем доброжелательно. Занимались с нами Александр Исаакович Биненбойм, Людмила Владимировна Ставская и Владимир Петрович Поглазов. Юрий Петрович появлялся несколько раз в году, отсматривал самостоятельные работы, разбирал их и делал замечания. Мы редко встречались, но эти встречи дорогого стоили. С ним было очень комфортно и интересно, мы всегда тщательно готовились к показам: что скажет? Он был человеком живым, воспламенявшимся при встрече с любым театральным проявлением, а мы были молоды и бурлили идеями и энтузиазмом.