«Карнавальная ночь» – любимый советский фильм-концерт, который особенно приятно пересмотреть накануне Нового года. Неустаревающая классика с вечно актуальной повесткой, любимыми артистами и музыкальными хитами. Своим появлением картина обязана двум людям – главе «Мосфильма» Ивану Пырьеву и молодому дебютанту Эльдару Рязанову. Один хотел сделать кино, как в Голливуде, а другой мечтал попасть в штат студии.
Когда уже стало можно, Рязанов откровенно рассказывал, что не хотел браться за «Карнавальную ночь». Он, к тому времени не имевший ни одного полного метра, только закончил работу над большим документальным проектом «Весенние голоса» о самодеятельности в трудовых коллективах. Хотел снимать драму, на примете был сценарий о Дальнем Востоке. Режиссер подал заявку, но вместо одобрения глава «Мосфильма» Иван Пырьев неожиданно предложил ему поставить первый советский мюзикл, – «чтобы, не хуже, чем в Голливуде». С песнями, танцевальными номерами, красотками-актрисами в роскошных платьях.
Рязанов сначала было отказался. Но услышал в ответ: «Ты еще подумай». Режиссер очень хотел попасть в штат киностудии и понимал, что, если продолжит в том же духе, – о месте можно забыть. И не только о месте. Пырьев вообще не любил, когда ему отказывали, и умел ломать карьеры в кино. Поэтому ему ничего не оставалось, как сказать «да» и поехать в дом творчества Болшево дорабатывать сценарий, который написали Борис Ласкин и Владимир Поляков.
По сюжету, в доме культуры готовятся к новогоднему мероприятию. Молодое поколение сотрудников выбрало лучших артистов и составило идеальную развлекательную программу. Но она категорически не нравится и.о. руководителя Серафиму Огурцову, который собирается организовать праздник по-своему – официально и «сурьезно». Рязанову в сценарии много всего не нравилось. И даже после внесения многочисленных правок он никак не мог приступить к производству.
Пырьев торопил. Горели сроки, а кастинг даже не начинался. На студии все знали, что на «Карнавальной ночи» – аврал, на пробы звали всех. На роль главной героини претендовали Ирина Скорбцева и Татьяна Конюхова. Последняя не пошла даже пробоваться из-за занятости, но предложила взамен себя тогда еще студентку ВГИКа Людмилу Гурченко. Она так ее нахваливала, что будущую звезду все же пригласили на пробы. И она их с треском провалила… В кадре Гурченко выглядела ужасно некрасивой, – худсовет ее забраковал, а на роль утвердили непрофессиональную актрису Людмилу Касьянову.
Но первые же смены показали, – она не справляется. Не хватает ни опыта, ни таланта. Рязанов пошел к Пырьеву. Тот согласился на замену и вновь вспомнил про Гурченко. К тому моменту уже выяснилось, что у той на пробах неправильно был выставлен свет. Других вариантов у Рязанова все равно не было, – процесс запущен, терять время и деньги не было никакой возможности.
В роли Огурцова сам режиссер видел только Петра Константинова. Но его пробы Пырьеву сразу не понравились. Он предложил на замену Игоря Ильинского. Тот к середине 50-х был уже не только всесоюзной, но и мировой звездой. Дебютант Рязанов боялся с ним работать, – ему казалось, чем известнее человек, тем хуже у него с дисциплиной, и вообще все звезды много пьют и отвратительно себя ведут в любых ситуациях.
Когда он звонил Ильинскому, очень надеялся, что тот откажется. И актер действительно заявил, что чиновников уже играл в фильме «Волга-Волга», и ему не очень интересно. Но потом они еще поговорили, и режиссер сам не заметил, как уговорил Ильинского сниматься. И был очень удивлен, когда тот явился на площадку. Он легко и запросто общался с молодыми коллегами, позволял им делать себе, народному артисту и лауреату трех Сталинских премий, замечания. Более того, Ильинский постоянно советовался с Рязановым, ему не были чужды сомнения в себе, и слово режиссера он почитал выше всех существующих регалий. Такое его отношение очень помогло, – даже те, кто сомневался в молодом режиссере, его зауважали.
Позднее, сняв уже все свои знаменитые кинохиты, Рязанов рассказывал, что «Карнавальная ночь» стала для него настоящим испытанием. Картина помогла сформировать режиссерский характер, силу воли и умение достигать цели.
Все вокруг на площадке были гораздо опытнее и точно знали, что и как нужно делать. Так, оператором-постановщиком на картине был назначен Аркадий Кольцатый, который к тому моменту снял уже около 20 фильмов. Однажды Рязанов опоздал на смену и обнаружил, что группа снимает сцену, а Кольцатый руководит процессом. Рязанов был вне себя. Произошел конфликт. Он из принципа не стал использовать ту съемку, а переделал сцену по-своему.
Но еще хуже был постоянный контроль со стороны Пырьева. Тот каждый день отсматривал материалы, и, если ему что-то не нравилось, требовал переделать. Рязанову ничего не оставалось, как соглашаться. Правда, когда правки ему не нравились, он втихаря делал по-своему. После этого получал нагоняй и еще несколько часов работы для исправлений.
Для постановки советского мюзикла были привлечены лучшие художники и костюмеры. На историю в голливудском стиле денег не жалели. Неизвестно откуда в кадре появились свитера с оленями, каких было не купить в магазинах. Герои оделись в модную шотландскую клетку. Но самое главное, – платья главной героини. Их было шесть и каждое являлось копией моделей модного дома «Диор», – все же у Пырьева были богатые связи и найти образцы не составило труда. Еще один элемент – чудесная меховая муфта появилась в кадре с намеком на роскошные наряды голливудских звезд. Во всех журналах они позировали исключительно в туалетах с меховыми накидками или воротниками. Но не наряжать же Леночку Крылову в шубу?! Кто-то предложил сделать аксессуар, который носили до революции обеспеченные дамы, – получилось стильно и очень мило!
Финальный концерт снимали больше недели. В павильоне «Мосфильма» построили главную сцену, огромный будильник (это была идея Рязанова), ступеньки для подтанцовки. А на столах появились настоящие закуска, спиртное, фрукты. Все продукты в кадре были съедобными, по крайней мере, первое время. Стояло лето, и спустя сутки еда начала попахивать, и под конец откровенно воняла тухлятиной. Что стало поводом для бесконечных шуток в курилках и коридорах.
Хотя картине покровительствовал сам глава студии, кто-то донес остальным членам худсовета, что Рязанов снимает черте-что, а Пырьев ему в этом потакает. Экстренно собрали совещание. Выяснилось, что у режиссера по всем статьям перерасход, особенно по пленке. А картина еще не готова. Посмотрели, что есть, и все раскритиковали: фильм пошлый и несмешной, но раз немалые деньги уже потрачены, пусть Рязанов его доснимет. После этого все о картине забудут, как будто ее и не было, как и о режиссере.
Пырьев тогда обратился к Михаилу Ромму, – не было на «Мосфильме» человека, который бы не согласился с мнением создателя «Ленина в Октябре». Тот, как рассказывают, на просмотре смеялся до слез. А когда зажегся свет, встал, пожал Рязанову руку и поздравил с успехом. Больше никто не препятствовал производству картины. Ее даже приняли без единой правки, чего ни разу до того не случалось. Но успеха все равно никто не ждал. И очень зря.
Уже на премьере 27 декабря 1956 года случился аншлаг, хотя не было даже афиши. Люди хохотали так, что падали со стульев. А за следующий год картина уверенно заняла лидерскую позицию в прокате, ее посмотрели почти 50 млн человек.
«Карнавальную ночь» отправили за границу, показали в Японии и странах СЭФ. Еще больше, чем советские зрители, фильм полюбили жители Восточной Германии. Как рассказывал режиссер, на премьере в Дрездене он был с Тамарой Носовой и Юрием Беловым. После просмотра актер еле ушел живым из кинотеатра, – поклонницы окружили его и едва не разорвали одежду. А когда группа уезжала, на перроне их провожал духовой оркестр при полном параде.
Фильм везде принимали тепло. Оказалось, что проблемы, с которыми в 50-е столкнулись советские люди, и о которых почему-то разрешили заявить, были понятны жителям любого государства. Даже спустя многие годы. Рязанов вспоминал, что в год 40-летия картины его пригласили на кинофестиваль в Потсдам. Просили прибыть именно на открытие. Смотр начался с «Карнавальной ночи». И снова зрители смеялись. А после показа устроили 10-минутную овацию стоя.