—Марк Ионович, одолжите мне денег. Я вчера все свои проела.
—Держи, — Мельцер протянул стодолларовую купюру, — но чтоб потом вернула.
—Не сомневайтесь, верну.
—И вообще, Рагозина, запомни: Москва не Нижний Тагил, здесь каждый отвечает за себя. Как это так? Раз — и все истратила! Будь поэкономней.
Я стала усиленно тренироваться. В клубе меня оформили на должность инструктора-методиста с зарплатой в полторы тысячи рублей, плюс еще пятьсот — как студентке педколледжа. Платить за проживание и питание в столовой не требовалось. Так что долг я отдала довольно скоро. Пришла к Мельцеру, протянула деньги, а сама думаю: возьмет — не возьмет. Взял, да еще похвалил: «Молодец, вернула».
Мама звонила мне в столицу чуть не каждый день:
—Наташа, как ты?
Не голодаешь? Смотри, не выходи на улицу поздно вечером, чтоб на тебя не напали.
—Мам, не волнуйся, — успокаивала я, — мне не до гулянок. За день уматываюсь так, что еле добираюсь до постели. А кормят нас три раза в день, хватает.
Боксеры съехались в клуб со всей России, были ребята из Дагестана, Чечни, Сибири. Тренировались и москвички, но они со мной не общались. Всем своим видом показывали: «Понаехали тут! Деревенщина!» Если обращалась за советом к тренеру, слышала за спиной шепоток: «Она еще на что-то надеется».
Так что дружеских отношений у меня ни с кем не сложилось. Отзанимались и разошлись по своим углам.
Бокс, вне всякого сомнения, спорт сильных людей. Только те, кто не боится пота и крови, побеждают соперников. Я изо всех сил старалась не показать внутреннюю слабость, свои боль и одиночество. Это не всегда удавалось: меня вообще легко обидеть, я принимаю все близко к сердцу и слезы у меня очень близко. Я довольно рано привыкла к физической боли, но душевные муки для меня нестерпимы.
Несколько раз порывалась бросить все и бежать из Москвы. Но не хотела прослыть неудачницей. Что подумают мои друзья, тренер, родные? Бокс научил биться до конца, укрепил характер, мне удалось одержать, может быть, самую главную победу в своей жизни — над собой. Хотя, возможно, по дороге я что-то утратила.
Сейчас вот думаю, что женщина не должна быть сильнее мужчин, этого они не прощают. Кстати, попытка приобщить брата Сережу к боксу потерпела полное фиаско. На первой же тренировке он получил такой удар в нос, что не смог потом нормально дышать, мы несколько месяцев его лечили. И на этом он свои выступления на ринге завершил.
Однажды Мельцер спросил:
—Наташ, хочешь поехать в Италию? Там на Сардинии предлагают бой с итальянкой. Семь раундов — семьсот долларов.
—Ого! Конечно поеду, Марк Ионович. Только мне бы хотелось, чтобы рядом был мой тренер Малышев.
—Принято.
И вот я уже сижу в раздевалке и настраиваюсь на бой. Дверь распахивается настежь, к нам без стука в сопровождении свиты входит местный мафиози — костюм в полоску, черная рубашка.
—Переведи, — бросает он переводчице и поворачивается ко мне: — Если побьешь итальянку, дам тебе еще тысячу долларов. Проиграешь, получишь свои семьсот.
—Да я ее убью! — пообещала я.
Такой злой, как в тот раз, я себя на ринге не помню. Вышла и как стала ее «буцкать»! И так и сяк! Но итальянка тоже молодец — продержалась шесть раундов. А потом все-таки налетела на мой кулак.
Но после боя я подошла к ней, обняла. Как правило, это все нормально воспринимают.
Только раз одна американка моих извинений после нокаута слушать не стала, начала ругаться, оттолкнула, чуть опять не подрались.
Мафиози не обманул, вернулся в раздевалку и отсчитал мне тысячу семьсот долларов. «Хорошую он тебе дал мотивацию», — смеялся потом Малышев. Сколько при этом заработали устроители, могу лишь догадываться. Свободных мест в зале не было.
Вернувшись в Москву, тут же поехала на ВВЦ, где работал огромный вещевой рынок. Купила себе дубленку, модные ботинки, джинсы. В общем, приоделась и слилась с толпой, наконец стала выглядеть как москвичка. Была мыслишка: может, стоит отложить что-то на еду? Но быстро испарилась. Лучше поголодаю, зато стану красиво выглядеть.