Квартиру пришлось разменять. Родителям досталась «двушка» в Измайлово, где я и провела детство. А бабушка уехала в Медведково. С возрастом с ней что-то случилось — она стала тащить в дом всякий хлам: банки, кирпичи, старые дверные ручки. Художница и литературовед рылась в мусорных баках, выискивая красивые, как ей казалось, вещи. От двери до бабушкиной кровати вел узенький проход, все остальное пространство было забито жутким барахлом, покрытым толстым слоем пыли. К тому же в ее квартире находили приют бродячие собаки и кошки, поэтому запах стоял невыносимый, находиться там нельзя было и пяти минут.
Так что скрыться от домашних скандалов, которые постоянно вспыхивали между родителями, мне было негде и не у кого.
Я и сегодня поражаюсь, как они, такие разные, продержались вместе почти десять лет. Мама всегда жила по принципу «здесь и сейчас», не любила ущемлений и не скрывала эмоций. А папа обожал порядок: весь его день строго расписан. Подъем в семь утра, в восемь — пробежка, с девяти — прием пациентов, ровно в два — обед. Потом он садился за пишущую машинку, как раз в то время, когда у маленьких детей послеобеденный сон.
— Гена, прекрати! Ты опять разбудил Аню! Дай ей поспать! — возмущалась мама.
В ответ папа запирался в своем кабинете и продолжал печатать свои научные труды — «дык-дык-дык».
— Ты думаешь, можно уснуть, когда ты так тарахтишь?!
— У меня работа!
Однажды эмоции накалились настолько, что мама решила в прямом смысле слова выкурить его из кабинета, чтобы прекратить это «дык-дык».
Она подожгла газету и подсунула ее под дверь. Именно тогда отец выскочил в коридор, набросился на маму с кулаками и повалил на пол. А она в отместку прыснула ему в глаза из газового баллончика. Дерущиеся родители — страшное зрелище для четырехлетнего ребенка. Я, рыдая, повела за руку ослепшего от слезоточивого газа папу в ванную промывать глаза, а мама выскочила на лестницу и кричала: «Помогите! Меня муж убивает!» Но соседи, привыкшие к нашим семейным скандалам, вызывать милицию не стали.
Сердце мое разрывалось. Я любила родителей несмотря ни на что. Главный принцип маминого воспитания заключался в том, чтобы давать ребенку свободу. В четыре года мне почти ничего не запрещали. Я выучила фразу «Я сама!» — и стала ходить в садик одна, благо он был рядом. Позже именно мама дала мне первую сигарету. Может, поэтому я до сих пор не курю.
Мама окончила институт иностранных языков, свободно владеет французским и итальянским. Она вообще очень умная, начитанная, интеллигентная женщина. К тому же мама всегда следила за собой, прекрасно одевалась, была очень стройной. Она и сейчас стройнее меня, весит пятьдесят килограммов. Мама работала в торговой фирме, занимавшейся поставками элитной итальянской сантехники, и быстро дослужилась до должности заместителя директора.
Она хорошо зарабатывала, умела достать любой дефицит, что меня, маленькую, конечно, восхищало. Помню, как в нашей семье появился первый мобильный телефон, в то время ни у кого из друзей такого не было. Мама постоянно летала в зарубежные командировки и однажды взяла меня с собой во Францию.
Мы в аэропорту Парижа ждали посадки на рейс. Я скакала по креслам, висела на них вниз головой, и какой-то темнокожий мужчина сделал маме замечание: мол, мадам, уймите свою девочку. Как же мама отбрила его на безупречном французском! Зарядила речь минут на десять, после чего месье сбежал в другой конец зала ожидания. Я ею гордилась — вот как она умеет!
Мама могла выдать моим обидчикам и на чистом русском. Однажды учительница за то, что я пришла в школу в брюках-клеш и туфлях на платформе, схватила меня за волосы и вытащила из класса.
Мама услышала эту страшную историю и со словами «Я им, б…, сейчас устрою!» ринулась в школу. Я ее тогда насилу удержала.
Что с дочкой происходит? Какие у нее оценки в школе? Сделала ли уроки? Где допоздна болталась? Вопросов, на которые дети каждый день отвечают в нормальной семье, мои родители не задавали. Мама вела себя скорее как подружка, у нас не было секретов друг от друга. Но это не значит, что меня не наказывали...
Мама любила днем прилечь и подремать. А я в это время приходила из школы, мешала ей, хлопала дверью или не успевала, включив телевизор, уменьшить громкость. Она тут же вскакивала, не стеснялась в выражениях, могла по голове треснуть, пнуть или в ярости чашку об пол грохнуть.