Эдакий маменькин сынок с девчачьими кудряшками на голове и уродливыми брекетами. К тому же сердобольные мама с бабушкой страшно меня раскормили. Девчонкам я категорически не нравился, приглашать кого-то в кино было бесполезно. Что оставалось делать? Конечно, я рос хулиганом.
Чтобы направить неуемную энергию чада в мирное русло, мама отвела меня в Театр-студию «На набережной», которой руководил Федор Владимирович Сухов. Именно Сухов решил мою судьбу, сказав: «Посмотри на себя, ты по природе характерный актер — талантливый, толстый, смешной, тебе надо идти только в театральное училище».
И я его послушал. Но путь в профессию оказался тернистым.
В лихие девяностые нашлись люди, которые уговорили маму затеять собственный бизнес. Задействовав связи своей высокопоставленной клиентуры из «Чародейки», мама пробила помещение на Пироговке и открыла там парикмахерский салон. Мы с братом теперь редко ее видели, приходила домой за полночь, уходила спозаранку. Мама мечтала дать нам хорошее образование, но Георгий отказался поступать в институт и предпочел зарабатывать деньги: мотался по каким-то командировкам, возил товар, коридор дома был постоянно заставлен коробками. Меня тогда в детали не посвящали, так что какого рода бизнесом он занимался и с кем — сказать не могу. Однажды брат уехал в очередную поездку и пропал.
Через месяц я стал приставать к маме:
— Где Жора, когда, наконец, приедет?
— Он звонил, пока ты был в школе, передавал привет, сказал, что задержится еще, — голос был холодным и ровным, ничто в ее словах меня не насторожило.
Осенью, когда заморосили дожди, мы с бабушкой отправились на дачу собирать урожай яблок. Я вошел на террасу и тут же уткнулся взглядом в мраморную плиту с именем брата и двумя датами, рождения и смерти. Так я узнал, что Жора умер. Мама забыла предупредить бабушку, что хранит надгробие на даче, пока не осядет земля на могиле.
Несколько месяцев она скрывала от меня, что брата больше нет. Георгия хоронили в закрытом гробу. Официальная версия: погиб в автомобильной аварии.
Что произошло на дороге, точно не знает никто.
«Как вы могли скрывать?! Почему не сказали?» — захлебывался я от рыданий. Бабушка побежала звонить маме, та тут же приехала. Отчетливо помню тот день: запах прелых листьев, капли дождя стекают по лицу вперемешку со слезами, мы с мамой, обнявшись, сидим прямо на земле, она гладит меня по голове... Терять близких невыносимо, никому такого не пожелаю.
Беда одна не приходит. Вскоре в нашей квартире стали раздаваться телефонные звонки, мама брала трубку и слышала: «Ты нам должна. Одного сына уже потеряла, если не хочешь лишиться второго — отдай бизнес».
Обращаться в милицию было бесполезно, и мама отдала все. Чтобы не впасть в нищету, бралась за любую работу.
Я помогал, чем мог. Мы чистили снег, мыли заплеванные подъезды. В них любили собираться наркоманы. Мама сходила с ума, боясь, что и меня посадят на иглу. Однажды буквально на наших глазах умер мой одноклассник. Соседи обнаружили его валяющимся на лестнице без сознания. Бросились вызывать «скорую», врачи приехали, пощупали пульс и развели руками: «Передоз». Но опасность поджидала не только в подъездах. Вокруг школы постоянно ошивались цыгане, предлагавшие бесплатно «ширнуться». И мама решила отправить меня от греха куда-нибудь подальше.
Как-то вечером она достала свой НЗ — массивное кольцо и серьги с крупными изумрудами в обрамлении бриллиантов. Они принадлежали Вишневской. Перед отъездом из Советского Союза Галина Павловна решила их продать, поскольку был риск, что драгоценности отберут на таможне.
