Золотой у меня был папа.
Юность, молодость эгоистичны, ты не очень понимаешь глубину переживаний даже самых близких людей. И нарастает отчуждение, неприятие каких-то интонаций, в сердцах брошенных слов. Не утруждая себя попытками найти причины происходящего, ты концентрируешь внимание только на себе любимом. Я ведь очень обижалась на маму и носила эту обиду в себе долгие годы. И обижала ее в ответ, конечно обижала.
...Мне лет шестнадцать, колготок тогда и в помине не было, ходили в капроновых чулках, и у меня порвались последние. Всеми деньгами в семье распоряжалась мама, ее в тот момент положили в больницу подлечить печень. Я пришла навестить и сказала: — Знаешь, чулки порвались, нужны деньги.
— Ну, подожди, умру — и будут у тебя чулки!
Я возмутилась:
— Чтобы получить чулки, я должна ждать, когда ты умрешь?!
Так мама потом лет двадцать пеняла мне: какая мерзавка, пришла к матери в больницу и говорит, что нужны чулки и ждать, мол, пока ты умрешь, я не могу.
Мама так все вывернула, что я получилась полной скотиной. Это как в анекдоте. Жалуется один товарищ другому, какой у него негожий сын, телеграмму прислал: «Папа, вышли денег». А друг ему еще раз прочел: «Папа, вышли денег», но так ласково, просительно, что тот воскликнул: «Ну так бы сразу и сказал!» Вот этого умения найти правильную интонацию мне часто не хватало.
Примечательно, что мама отлично ладила с окружающими.
Наш дом на Черняховского, где папа, настояв на своем, получил двухкомнатную квартиру, в которой они прожили до конца своих дней, был актерским. С нами соседствовали Сергей Бондарчук со Скобцевой, Гайдай с Гребешковой, Элла Леждей с Владимиром Наумовым, Рыбников с Ларионовой, Надежда Румянцева, Михаил Глузский, Ляля Шагалова, Михаил Козаков, Люба Соколова, Майя Булгакова — все они очень хорошо к маме относились.
Недавно общалась с Ниночкой Гребешковой, вдовой Леонида Гайдая, и она сказала: «Знаешь, Леля, я очень любила твою маму. Она умница была, замечательная рассказчица, щедрая, всегда участливая к чужим проблемам.
Все во дворе ее любили. Мы прожили с твоими родителями бок о бок в одном подъезде почти сорок лет, и мое глубочайшее убеждение, что это была необыкновенная пара, они жить друг без друга не могли».
Так что тяжело с мамой приходилось только домочадцам, для остальных она была вполне комфортным человеком. Видимо, у мамы хватало сил сдерживать себя на людях, а с близкими она давала волю эмоциям.
Может показаться, что поскольку я находилась постоянно в таком окружении, выбор профессии был для меня предопределен. Это не совсем так. Я не из тех, кто с пеленок грезил о сцене. Была убеждена: актрисе нужно иметь совершенно выдающиеся данные. Глядя на себя в зеркало, этого я не наблюдала. И решила: мне нравятся литература и кино — значит, пойду на киноведческий.