Первая половина дня у меня была свободна. Мы погуляли по городу, потом я проводила Володю в аэропорт. А через неделю он встречал меня на Казанском вокзале. Там же, на перроне, страшно волнуясь, признался: «Таня, я хочу, чтобы вы стали моей женой. Не отвечайте сразу. Езжайте домой, объяснитесь с мужем. Я бы ни за что не отпустил вас от себя даже на минуту, но бежать тайком — это не в ваших правилах, верно? Вот мой телефон в номере гостиницы «Украина», позвоните — я за вами приеду».
Добравшись до дома, выкладываю все как на духу мужу и свекрови: полюбила человека, он зовет замуж. Борис плачет, Нина Васильевна чуть ли не на колени падает: «Не бросай сына!» От жалости к ним сердце рвется на куски. Хватаю трубку, набираю номер: «Володя, уезжайте без меня. Я остаюсь».
Не дожидаясь ответа, нажимаю «отбой» и падаю на кровать. Лежу так час, два, три, слушая, как кукушка в часах отмеряет время... За сорок минут до отхода «Красной стрелы» срываюсь и пулей вылетаю из дома. Вбегаю в зал ожидания Ленинградского вокзала и вижу Володю, который сидит напротив входа. Мы бросаемся друг к другу, обнимаемся, смеемся как ненормальные. «Я знал, что ты придешь...» — шепчет Кузнецов. Больше мы с Володей не расставались.
Он оказался замечательным мужем. А потом стал самым лучшим отцом для нашего сына Сережи. Я забеременела незадолго до начала съемок фильма «Карьера Димы Горина». Поскольку срок был небольшой и чувствовала себя прекрасно, в группе о моем «интересном положении» даже не догадывались. Забавно, но кое-кто из партнеров по съемкам еще и ухаживать за мной пытался.
Вот только Высоцкий, с которым нам после выхода фильма приписывали роман, в число настойчивых кавалеров не входил. Более того — он меня побаивался.
Однажды Володя пришел в мою гримерку с гитарой. Сел у двери на стул, стал перебирать струны.
— Танечка, а почему вы не приходите на вечерние посиделки? У нас весело, мы поем...
— Ой, знаете, я не люблю блатные песни!
Сказала и осеклась. Увидела отраженное в зеркале лицо Володи. Смущенное, расстроенное. Хотела было извиниться, но он тихо поднялся и ушел.
Вскоре мы снимали сцену, где герой Высоцкого пытается поцеловать мою Галю Березку.
Один дубль, второй, третий. Володя держится зажато, режиссеры Мирский и Довлатян на него кричат. Кое-как, дубля с пятого, сняли. А спустя несколько лет Лева Мирский рассказал мне предысторию: «Накануне съемок разбираем с Володькой завтрашнюю сцену, а он вдруг как вскочит, как вскипит:
— Не буду я Танечку Конюхову тискать! Не буду — и все! Хоть с роли снимайте!
Мы ему:
— Артист ты или не артист?! — еле-еле уговорили.
В следующий раз мы встретились с Володей спустя двадцать лет. Это случилось за несколько месяцев до его смерти. Я приехала в «Останкино» на съемки передачи и, войдя в бюро пропусков, услышала знакомый голос: — Ну не захватил я паспорт, забыл.
Но вы же меня знаете — дайте пропуск.
Тетка в окошке стоит на своем:
— Не положено!
Подхожу:
— Володечка, здравствуй!
Высоцкий оборачивается, и на сером измученном лице расцветает улыбка:
— Танечка! Маленькая моя...
Обнимаемся, целуемся троекратно. Потом я забираю пропуск и прохожу на студию, а Володя остается. Видимо, запись концерта в тот день все же состоялась: на пленке, которую постоянно крутят каналы, Высоцкий — в том самом джемперочке болотного цвета, в котором стоял у окошка бюро пропусков.
