Многие в Австралии обиделись на него. Когда он бывает здесь, к нему по-прежнему подходят с просьбами об автографе, он все еще популярен. И я думаю, у него есть шанс вернуть уважение тех, кто в нем разочаровался. Для этого достаточно вспомнить, каким он был, с чего начинал.
Ситуация обострилась, когда Костю пригласили в российский проект «Ледниковый период». Я забрала детей из австралийской школы и переехала в Москву вопреки нежеланию мужа видеть нас там. Демарш мой был напрасным: мы с детьми сидели дома, а Костя занимался шоу и своими делами. Цзю рассказывает теперь, будто я такая великая дока в гаджетах, якобы выслеживала его, шпионила. Это не так! Все произошло само собой. Он передал мне трубку телефона, чтобы я поговорила с кем-то из общих знакомых, и в этот момент пришло любовное сообщение.
Я не могла не увидеть текст на экране дисплея: «Костя, боже мой! Я с тобой здесь, в России, с нашими детьми, а ты продолжаешь получать эсэмэсочки от своей Татьяны?!» Присутствие детей не остановило его. Костя упорно продолжал делать то, что считал нужным. Тиме, Никите и Насте понравилось в Москве, и если бы отец захотел оставить нас, он бы легко сохранил семью.
Новый 2008-й год решили отмечать дома. У меня еще теплилась надежда: перед отъездом в Австралию мы с Костей ездили смотреть московскую квартиру, в которой будет удобно жить всей семьей. Но нет, она не понадобилась. Мы пригласили друзей, я радостно улыбалась гостям, делала вид, что у нас все хорошо, хотя на душе скребли кошки.
Отметив с нами праздники, Костя улетел на Пхукет по приглашению знакомых из России. Вернувшись из Таиланда, объявил:
— Уезжаю в Москву.
— А как же мы? Я должна сначала договориться со школами о переводе.
Продолжала считать, что в Россию мы полетим вместе, пыталась донести до него: ты не один, у тебя семья.
— Нет, полечу без вас.
Наверное, я с самого начала допустила ошибку, взвалив все на себя — детей, дом, бизнес. Стала просить:
— Костя, отложи поездку, мне нужна твоя помощь.
— А зачем тебе помогать, и сама справишься, — ответил он и укатил.
«Руки у меня действуют быстрее, чем мозг соображает», — любит говорить Костя.
Другие части тела, видимо, тоже... Кому я могла рассказать о своем горе? У меня никого в Австралии нет, кроме Костиных родителей. Я открылась им, и они, как могли, поддержали меня. Даже пытались поговорить с Костей, но ему никто не указ. Царь! Мистер Вон, директор христианской школы, в которой учился Тимофей, посоветовал мне: «Мальчикам в возрасте Тима очень важно общение с отцом, они ищут ролевую модель — человека, на которого хотят походить. Пусть он пропустит занятия, но побудет с папой».
Но благим намерениям мистера Вона не суждено было сбыться. Я осталась с детьми в Австралии, определила их по школам, футболам и гимнастикам, а сама, чтобы не сойти с ума, взялась осваивать профессию бизнес-менеджера.
Костя говорит, что я постоянно училась, да так ничему и не выучилась. Это не так: я довела до конца все свои начинания и получила нужные сертификаты.
В январе Костя от нас уехал, а Восьмого марта я решила сделать ему подарок — прилетела в Москву. Незадолго до отъезда у меня состоялся разговор со старшим сыном. Я очень дорожу близкими, доверительными отношениями с детьми, мы многим делимся. Стараюсь то с одним ребенком, то с другим побыть наедине и поговорить по душам. И вот как-то мы обедали вдвоем с Тимошей — единственным из детей, кому Костя сказал про Татьяну, они даже встречались, когда Тима ненадолго летал к отцу. И вдруг семнадцатилетний сын говорит:
— Мама, я не хочу, чтобы ты писала и звонила папе.
— Почему, Тимочка?
— Вы совершенно разные люди.
— Ты так думаешь?
— Мам, ты никогда с папой жить не будешь.