Отсмотрев на мониторе очередную пробу, Куросава мотал головой: «Не то». И вдруг кто-то вспомнил об основателе тувинского национального театра Максиме Мунзуке, сыгравшем охотника-проводника в детективе «Пропажа свидетеля». Стали звонить в столицу Тувинской АССР Кызыл:
— Где Мунзук?
— Нету. В тайгу на охоту ушел.
— Как только появится, немедленно отправляйте в Москву. Скажите: на пробы к самому Акире Куросаве!
Было знакомо это имя отвечавшему на звонок человеку или нет, не имею понятия, только Мунзука доставили быстро. В этот день я был в киногруппе и присутствовал при их встрече. Едва Мунзук вошел, Куросава воскликнул: «Дерсу!!!»
Работал Акира в своей, одному ему присущей манере. Выбирая место для съемок, мог час или два сидеть на стульчике и молча рассматривать каждое деревце, каждый изгиб горы сквозь темные очки, которые никогда не снимал. Потом вдруг поднимался и, показывая пальцем на точку съемок, говорил: «Здесь!»
Сразу после прибытия в город Арсеньев Куросава пошел в хозяйственный магазин, купил топорик, охотничий нож, наждачную бумагу, моток проволоки и еще кучу каких-то инструментов и материалов. Народ удивлялся: «Зачем это ему?» Вскоре стало понятно зачем. Выбрав картинку для кадра, Куросава ходил от дерева к дереву, отрезая сухие сучья или привязывая к веткам бумажные листики взамен облетевших. Если объем работы был большой, к нему присоединялась вся съемочная группа. А вот старить кожаные ремни, которые в кадре носили актеры, никому не доверял. Несколько вечеров подряд сам шкурил их наждачной бумагой.
С фильмом «Дерсу Узала» связано много воспоминаний — в основном хороших, радостных. Эту картину посмотрел весь мир — редкий случай, когда нашу ленту купили почти сто стран. В конце семидесятых мы с Алексеем Баталовым и Алисой Фрейндлих были приглашены на Дни советского кино во Францию. И вот иду я по Парижу и вижу огромную афишу со смутно знакомыми физиономиями. На дворе — лето, а мужик на первом плане — в зимней шапке. Подхожу ближе и во втором персонаже узнаю Максима Мунзука. Так, оказывается, мужик в шапке — это я!
Но был в моей жизни эпизод — тоже связанный с «Дерсу Узала», — который оставил в душе рану. О том, что лента получила «Оскар», я узнал из заметки в газете. А спустя пару дней встретил в коридорах «Мосфильма» известного кинокритика, который только что вернулся из Лос-Анджелеса. Поздоровавшись, он мимоходом обронил: «Когда объявили, что лучшим иностранным фильмом стал «Дерсу Узала», весь зал встал». Сказано это было настолько обыденно, что никакой обиды за себя и Максима Мунзука я не испытал. Ну получил вместо нас статуэтку кто-то из чиновников Госкино — и бог с ним. Не пригласили в Министерство культуры и в Комитет по кинематографии, чтобы поздравить? Ничего страшного — обойдемся. Понимание, чего нас лишили, пришло спустя много лет. В середине девяностых в киноконцертном зале «Россия» была организована первая прямая трансляция вручения «Оскаров». Когда я увидел, как после объявления фильма-победителя весь зал встает, как его создателям рукоплещут люди, составляющие цвет мирового кинематографа, как новоявленные оскароносцы поднимаются на сцену, говорят благодарственные речи... С комом в горле выбрался из зала и пошел по ночной Москве домой. В голове стучало: «Они украли у меня мой звездный час...»
Кроме «Дерсу Узала» Куросава должен был снять в Советском Союзе еще один фильм — по рассказу Эдгара По «Маска красной смерти». Мне досталась главная роль — принца Просперо. Композитор Исаак Шварц, написавший прекрасную музыку для «Дерсу...», начал работать над мелодиями к «Маске...». Есть хроникальные кадры, где мы со Шварцем и Куросавой сидим в гостинице «Европейская» в Ленинграде и, обсуждая будущий фильм, потягиваем виски суперэлитной марки. Это была реклама, в обмен на которую производители крепких напитков намеревались пополнить бюджет картины. К слову, и для меня, и для Шварца это было первое и последнее участие в рекламе.
Все шло своим чередом, пока на «Мосфильме» не организовали обсуждение «Маски...» с участием маститых отечественных режиссеров. Мэтры стали давать японскому коллеге советы: «Вот этот эпизод нужно снимать так», «С этой ролью лучше всего справился бы тот». Куросава всех молча выслушал, а по окончании собрания сказал Сизову, что фильм снимать не будет. И как ни уговаривал его Николай Трофимович, обещая, что никто в съемочный процесс вмешиваться не станет, решения не изменил.