— Я не в голосе! — кокетничала она. — И что же вам спеть? Ну, пожалуй, вот это...
Даже в старости Люся оставалась настоящей артисткой, прекрасно выглядела — всегда причесанная, подкрашенная. Помада цикламенового цвета, светлые волосы она накручивала на бигуди и потом красиво укладывала.
Бабушка обожала всех своих девчонок — и мою маму, и меня, и моих дочек. Она прожила долгую жизнь и успела понянчить Груню. Той было девять месяцев, когда умерла ее прабабушка. Малышка любила Люсю и, когда они играли, все время норовила схватить за нос. Почему-то он ее особенно привлекал. Вскоре после смерти Люси Груняшка начала ходить. Как-то подошла к ее портрету, стоявшему на столике, потянулась, чтобы по привычке схватить за нос, не смогла и замерла в недоумении. Даже заглянула за фотографию — в чем дело? Она ждала, что Люся сейчас улыбнется и будет с ней играть...
Я часто вспоминаю и прабабушку, и бабушку и жалею, что не уделяла им того внимания, которое они заслуживали. Бывало, чмокну Люсю на ходу, а она просит:
— Маш, подожди, расскажи хоть, как там в институте?!
— Некогда! Вечером приду, расскажу! — и бежать, вся в делах, заботах.
А в жизни ничего нельзя откладывать «на потом». Теперь уже некого расспросить про наших предков — Машковых. Когда-то они жили в Москве, а потом перебрались в Сибирь. Занимались пушниной. У прабабушки Мани было восемь сестер и очень набожная мать, не расстававшаяся с молитвословом. Родив девятую дочку, прапрабабушка решила уехать из столицы от греха подальше: «Москвички слишком наглые! Того и гляди, уведут мужа!» Девочек воспитывали строго. У родителей была специальная деревянная ложка — по лбу бить!
Меня часто спрашивают журналисты:
— А как детей наказываете? Бывало, что лупили?
— Ну, могу иногда напугать ремешком — пару раз в пять лет, — отвечаю я.
Сейчас детей бить не принято. А наши предки с ними не церемонились: и розгами пороли, и ставили на горох — а те не обижались и вырастали просто шелковыми.
Помню, папа шлепнул один раз — и я была в таком недоумении! Он ведь добрый, веселый, всегда улыбается! Мама ворчала: «Мише все как с гуся вода!» Она более строгая, серьезная. С юмором, но таким колким, ироничным. Отец гораздо мягче.