Обжитой, привычный мир поворачивался темной, страшной стороной: что он знает о госпоже Татариновой? Кто она? Что ей мило, чего она хочет?
Дочь придворной дамы, выпускница Смольного института, жена армейского офицера... С мужем рассталась — как говорят, из-за того, что супружеские обязанности лишали ее пророческого дара, и вскоре муж скончался. Оно и неудивительно: те, кто не ладит с Екатериной Филипповной, на свете не задерживаются. Госпожа Татаринова тихо жила в Петербурге, а потом попала на хлыстовское радение и поняла, что ее предыдущая жизнь — всего лишь сон. Екатерина Филипповна в одночасье стала другим человеком: на нее накатил пророческий экстаз, и серая мышка превратилась в волшебницу.
Конец правления Александра I был временем пользовавшихся высочайшим покровительством сект.
Разуверившийся во всех и вся император и сам увлекался «мистическим христианством» госпожи Крюденер, Татаринова тоже пользовалась его симпатиями. Император не давал ее в обиду. Никитушке он даже пожаловал чин 14-го класса... Говорят, что покойный царь доверял кому не надо, но ведь и он, несколько лет подряд ходивший на татариновские собрания, не понимает, кто перед ним — пророчица или дьяволица, порядочная женщина или ловкая мошенница, пытающаяся прибрать к рукам его добро… Он поздно уснул и проснулся с тяжелой болью в сердце.
Выставил из дома Федьку и написал наконец завещание: все отходило старым друзьям, лучшему из учеников художнику Венецианову и Бугаевскому-Благодарному. Владимир Лукич решил забыть о Татариновой и ее «корабле», больше туда не ездить, начать новую жизнь — но та не появлялась, работа не задавалась, а сердце с каждым днем болело все сильнее.
Ехать за Московскую заставу теперь не было нужды, но его тянуло туда все сильнее. Не помогало и вино: запой убивал желания и чувства, но во хмелю он видел Екатерину Филипповну — она манила его длинной худой рукой и говорила что-то непонятное, не запоминавшееся.
…Суд, судьба, жизнь, проскользнувшая меж пальцев, ответ, который ему придется держать за то, что он ею плохо распорядился, — одно мешалось с другим, он впадал в тяжелое уныние… И через неделю Владимир Боровиковский не выдержал: собрался с духом, непонятно зачем принарядился и поехал в «корабль» Татариновой, где проходило собрание «Духовного союза». Там все было по-прежнему: у ворот — богатые кареты и извозчичьи пролетки, во дворе — злющие цепные псы и те же люди в гостиной… Но он чувствовал себя белой вороной: стоя у двери, в стороне от обходивших его знакомых, Боровиковский вспоминал недавний, тут же забывшийся и внезапно всплывший в памяти кошмар.
…Он приехал в «корабль» — но вокруг не давние знакомые, а одетые во фраки страшные рыла, над крахмальными воротничками и безупречно завязанными галстуками торчат свиные, медвежьи, волчьи морды.
Татаринова еще не вышла, и он знает, что она должна сказать самое главное, то, чего он ждал от нее все эти годы. А еще ему известно, что сейчас произойдет что-то страшное, то, чего он не сможет предотвратить… Тут сон и явь смешались: в гостиную вошла Екатерина Филипповна и прямиком направилась к нему.
— …Я хотела тебе добра, Володенька, а ты пожадничал — и зачем? К чему тебе нажитое, на суде все это не понадобится. А к нему тебя призовут скоро. Может, этой же ночью…
Тут Боровиковский понял, какой суд Татаринова имеет в виду, и схватился за сердце.
Он не остался на хоровод, не стал ждать пророчеств: круто повернулся и выбежал из комнаты. Она говорит не о простом суде, а о Страшном. Пророчество, которого он ждал, свершилось, Екатерина предсказала ему скорую смерть.
Приехав домой, он успел послать за священником и друзьями, с их слов эту историю узнали другие. Боровиковский находился в смертельном, мешающем дышать, обездвижившем его ужасе. Его убивал страх, и, когда вцепившиеся в руку Венецианова ладони разжались, Боровиковский перестал дышать и ему закрыли глаза, бывший ученик сказал, что Екатерина Татаринова убила человека одной фразой, и бог ее за это накажет.
Справедливости пришлось ждать 12 лет.