Дэн Хэмм был намного старше, вдовец, с двумя собственными дочками, и Дебора просто переоценила свои силы: заменить мать бедным девочкам и стать достойной женой Дэну она так и не смогла. Отец и сын встречались по выходным, иногда Дэн водил сына в лучший ресторан в Сент-Луисе, и они заказывали хорошо прожаренный стейк. Дэна здесь уважительно называли Кит: он в самом деле был мужчина солидный, неповоротливый, с толстой шеей и крупной, рано начавшей седеть головой. Семье Дэна еще с начала века принадлежала небольшая автотранспортная компания — пара грузовиков и гаражей на окраине города, и все эти годы он, продолжая семейный бизнес, кое-как умудрялся сводить концы с концами. Но потом бизнес накрылся медным тазом, и Дэн вчистую обанкротился. Он пробовал работать рекламным агентом, что-то продавал, потом покупал, но…
ничего из этого не вышло, и здоровяк Кит чувствовал себя как рыба, выброшенная на берег.
В общем, Дебора сама содержала себя и своего сына. Зарплаты секретарши не хватало, они держались на плаву с трудом, крепко ухватившись друг за друга. В тот до боли памятный день они с мамой отправились в художественный музей. Дебора зашла в туалет, а он остался ждать ее у дверей. Была суббота, народу полно: родители, дети, школьные экскурсии... Минута, две, пять, десять, а Дебора все не возвращалась. Наконец Джон обратился к какой-то негритянке: не может ли она зайти внутрь и позвать его маму? Женщина решительно ворвалась в туалет, долбя во все кабинки:
— Эй, дамочки, да имейте же совесть, кого из вас там ждет мальчик?!
В одной из кабинок она и обнаружила лежавшую без движения женщину.
Это была Дебора: сначала ее рвало, потом она потеряла сознание. Служащие музея вызвали «скорую помощь». В больнице матери Джона довольно быстро поставили диагноз — рак брюшной полости в запущенной форме. Оперировать бесполезно.
После ее смерти кто-то из социальных работников дал Джону книжку «Как пережить потерю одного из родителей». Но он не стал читать эту гадость: даже в его десять лет ему было очевидно, что пережить подобное невозможно.
Джон поселился у отца и его матери, своей бабки, к которой, впрочем, не испытывал никакой симпатии. Как и она к нему. Дочери Дэна уже выросли и уехали из дома, а этот мальчик…
Бабке он просто был в тягость, она и мать его не особо любила — молодая сопливая дура была эта Дебора, да еще и не местная, откуда-то из Канзаса. А Дэну сын напоминал о собственной слабости. Он, уже, по сути, дважды вдовец, не знал, чем заработать на жизнь, как поставить на ноги этого ребенка, что ему сказать, да и надо ли что-то говорить… Дэн нашел успокоение в алкоголе, и очень скоро стакан виски заменил ему и сына, и куда-то исчезнувших старших дочек, и даже о потерянном семейном бизнесе мистер Хэмм больше не горевал.
С утра до ночи Джон пропадал в школе. Он увлекся бейсболом и недурно играл. Над ним взяли шефство матери его друзей — чудные во всех отношениях женщины. Мэриэнн, Сьюзи и Кэролайн кормили его свежими бисквитами и яблочными пирогами. Его очень жалели, а он с юных лет ненавидел эту жалость — больше всего Джону хотелось чувствовать себя обычным мальчишкой.
Но на фоне остальных сытых и благополучных детей он маячил, словно одинокая белая ворона. Пол Радд, его товарищ еще со средней школы, спустя годы с удивлением отмечал, что Джон Хэмм никогда и ни при каких обстоятельствах не рассказывал ему о матери — на эту тему было наложено табу. О том, что ее звали Дебора, он узнал только из статей о Хэмме, которые появились после его успеха в сериале «Безумцы»…
После школы Джона, блестящего спортсмена-бейсболиста, пригласили в Техасский университет, причем ему даже назначили хорошую стипендию. Но с университетом не заладилось: когда он учился на первом курсе, умерла бабка, а когда перешел на второй — от диабета скончался отец. И хотя они в последнее время явно избегали друг друга, это стало потрясением небывалой силы для Джона…
К 20 годам у Хэмма не осталось никого. Он бросил к чертям университет и на побитой белой, а вернее, черной от грязи «Тойоте» двинулся в сторону Лос-Анджелеса. В кармане у него было сто баксов и адрес каких-то далеких дяди и тети со стороны мамы. К родственникам он завалился аккурат в День благодарения, когда обоих не было дома, и тупо сидел на крыльце, разглядывая слегка покосившийся забор и смятые крокусы у калитки. Наверное, тогда ему в голову и пришла эта мысль: человеку, пережившему такое количество потерь, как он, не остается ничего другого, как пойти в актеры. Как говорится, пан или пропал. Или он окажется в королях, или сдохнет на какой-нибудь помойке.