В начале января 2010 года на пляже в Акапулько, глядя, как Стюарт тащит к морю свою любимую доску, Шарлиз вдруг остро осознала, что не испытывает к нему иных чувств, кроме сестринской заботы — намазать спину солнцезащитным кремом, проследить, чтобы не заказывал острого в ресторане, ведь у него язва, напомнить постричься… Поймав себя на этой мысли, Терон даже подскочила на месте: какая проза, какой кошмар! Она что, превратилась в его мать? Сестру? В кого, черт возьми?! Вот Стюарт растянулся рядом с ней на шезлонге, нарезвившись на своей доске, она привычно взъерошила ему волосы и опять осознала, что не хочет поцеловать, как раньше, прикоснуться к его телу. А ведь еще недавно все было совсем не так.
Шарлиз всегда рубила сплеча, такой уж уродилась, мать обычно говорила, что это самый большой ее недостаток. Еще в юности, мечтая стать балериной и поступив в нью-йоркскую хореографическую студию, Шарлиз едва не хлопнула дверью, когда педагог заикнулся, что из-за слишком высокого роста ей могут быть доступны не все партии, несмотря на очевидный талант. Не все партии! Да как такое можно вытерпеть?! А буквально через несколько дней Терон получила травму колена, и дальнейший путь в балет был ей заказан. Как знать, может, и травма эта приключилась с ней именно потому, что так и не удалось смириться с ограничением: «не все партии»...
Последовавшее прямо на пляже объяснение со Стюартом было ужасным. Бедняга смотрел на Шарлиз ничего не понимая, потом начал глупо смеяться, думая, что подруга шутит, говоря какие-то дикие слова: «Мы с тобой превратились в брата и сестру, а потому должны расстаться». Давно догорел закат, пляж постепенно опустел, спустились голубоватые сумерки, а эти двое так и сидели рядом на шезлонгах, боясь встать. Куда им дальше идти? Неужели в разные стороны?
Шарлиз ранила Таунсенда в самое сердце: он все еще не верил, что, вернувшись домой в Лос-Анджелес, ему действительно придется собрать свои вещи и уйти. Уже в дверях, где он жалко топтался с чемоданом, Шарлиз выпустит в него последнюю стрелу, сняв с пальца старинное викторианское кольцо с незабудками — то самое, принадлежавшее еще бабке Стюарта, которое он подарил ей в знак любви. Все эти годы Шарлиз ни разу не снимала кольцо с пальца, а теперь протягивала ему без улыбки, напряженно глядя в глаза.
Мать Шарлиз Герда, честно говоря, пришла в ужас от выходки дочери: за девять лет она успела привязаться к Стюарту, считая его хорошим покладистым парнем. «Ты не боишься остаться одной?» — поинтересовалась Герда, но дочь только передернула широковатыми, как у пловчихи, плечами.
Много времени спустя Шарлиз откровенно признается, что почему-то была непоколебимо уверена, что пойди она на компромисс и останься с Таунсендом, и в ее жизни уже никогда не появится любовь. Знакомые не сомневались, что такая красотка, как Шарлиз Терон, к тому же востребованная актриса, пробудет одна максимум месяц — однако все обернулось иначе.