— Вам не надо заниматься этой профессией.
До свидания, — развернулся я и навострил лыжи в сторону других театральных вузов.
Что поступлю, не сомневался, ведь мне был дан знак: когда ехал на один из первых экзаменов, увидел в троллейбусе Армена Борисовича Джигарханяна. Во МХАТе отучился на подготовительных курсах, но после третьего тура, как раз перед решающим конкурсом, пропал: дело в том, что меня пригласили в Щепкинское. Римма Гавриловна Солнцева после первого тура сказала: «Мальчик, останься, держись за нас». На втором она толкнула в бок Николая Алексеевича Верещенко, чтобы обратил на меня внимание. Собеседование было примерно таким:
— Вы знаете, памятник кому стоит перед Малым театром?
— Островскому.
— А какому?
Я от волнения забыл имя-отчество, говорю:
— Не тому, который «Как закалялась сталь» написал.
Прокатило. Мне сказали:
— Приносите документы, мы вас берем.
Я расслабился, плюю в потолок, и тут звонят с курсов МХАТа: «С вами хочет поговорить Олег Павлович». Вызвали к Табакову меня и Дениса Рожкова, который тоже уже поступил в ГИТИС. Забирать документы нельзя — обратно не возьмут. А у обоих армия на носу: не поступим во МХАТ — и здравствуй, оружие! Как раз чеченская кампания началась... Выходит из кабинета Олег Павлович и со вздохом говорит: «Ребят, не понимаю, вас там больше любят, что ли?» При этом ничего не обещает: «Как покажетесь, так покажетесь». И мы с Денисом пошли на риск: забрали документы — я из «Щепки», он из ГИТИСа — и отнесли в Школу-студию МХАТ. Конкурс прошли, поступили и успешно отучились четыре года.
Олег Павлович особенно помогал приезжим (он ведь сам из Саратова), к москвичам было несколько другое отношение — выплывут. Ректорскому курсу доставались бонусы: на четвертом году обучения Табаков отправил нас на две недели в Австрию, на третьем курсе от души пригласил всю Школу-студию МХАТ на презентацию элитного коньяка. Там у барной стойки завязался самый яркий роман моего студенчества с девушкой старше меня на два года.