Всегда терплю, терплю — и вдруг шагаю прочь. Сказала мужу, что это конец, ухожу. Он запер нас и унес ключ. Жили мы в цокольном этаже, но если бы даже на девятом, вызвала бы пожарную команду с криком «Горим!». А тут попросила соседку принести лестницу и вместе с дочкой вылезла в окно. Мы уехали. Больше я в тот дом не вернулась.
— После выхода на экраны картины «Почти смешная история» я заметила, что незнакомые люди ждут от меня фантастических ответов на вопросы и таких же действий, как у моей героини. Наверное думают, что артистка Антонова и в жизни похожа на «странную» Илларию. Эта женщина наделена небывалой открытостью, теплотой и способностью совершать неожиданные поступки: она выплескивает свою любовь, поначалу сильно смущая героя. А я, когда влюблялась, вела себя так, что избранник ни за что не догадался бы, насколько мне симпатичен. Думала, неподвластно мне завоевать того, кто тронул сердце, немела и терялась. И потом — когда дарится большое чувство, лучше его не проявлять, не то разрушишь нарисованный в твоем воображении образ! Боялась спугнуть очарование. А главное, привыкла таиться.
Распахнутости миру и людям, что свойственно Илларии, во мне нет, а желание поступать по-своему, как бы кто ни относился к моим выходкам, — есть. Ни с кем не советоваться, не делиться переживаниями привыкла с малых лет. Если Иллария — большой ребенок, то у меня детство закончилось, когда исполнилось семь. Однажды утром проснулась, огляделась и вспомнила, что мамы рядом больше нет: вчера она уехала, взяв брата, а я осталась с отцом. Попыталась по-детски заплакать, но услышала папино ободряющее «Не реветь!» — и в ту же минуту стала взрослой. Навсегда.
Почему родители разошлись, не спрашивала ни тогда ни потом. Вроде ничто не предвещало перемен. Мама по характеру добрая, обидевшись, затихала, и я знала: если молчит, не напевает как обычно, значит, что-то произошло. Думаю, и тогда, не упрекая мужа, она собралась и отправилась из Ленинграда в другой город, по сути — в никуда. С двумя детьми сложно устроиться на новом месте, да папа меня и не отдал бы: подозреваю, оставшаяся при нем, я еще давала ему надежду на мамино возвращение. Но она не вернулась.
Папа рано уходил, поздно приходил. По профессии инженер, во время войны начал писать и публиковаться, потом сдружился с Ахматовой, переписывался с ней, посылал свои стихи. Анна Андреевна как-то ответила, что его дело — не поэзия, а проза, папа совету внял. Сергея Антонова* и сейчас вспоминают как хорошего писателя и сценариста. Фильм «Дело было в Пенькове» снят по повести отца, «Люди на мосту» — по его сценарию, кроме того, он часто переписывал чужие. Много работая и учась, дома почти не бывал. Обычно я одна ложилась спать, одна вставала.
Если папа оставлял на табуретке возле моей кровати что-то из еды, завтрак был, не оставлял — значит, не было. Давал деньги на школьные обеды, но на углу нашей Малой Садовой улицы и Невского проспекта продавали мороженое: эскимо в шоколаде — шесть рублей, фруктовое — три. Мне выдавалось пять, покупала фруктовое. Если бы хватало на эскимо, может, чувствовала бы себя чуть более сытой, а так... Вечером становилось невмоготу, таскала из кастрюль у соседок. Как-то на кухне между оконными рамами увидела что-то завернутое в бумажку. Отогнула краешек — шоколадное масло! Глаз оторвать не могла, отщипнула кусочек, стала подравнивать пальцем, затем другой, и так пока все не съела. Скоро наступило «возмездие», не догадывалась, что просто объелась, решила: отравили. Испугавшись, набеги во вред здоровью на чужие кастрюли прекратила. Хорошо, соседи сами часто звали поужинать.
