В другой раз мы увиделись в Париже. Пригласило нас агентство «АЛАП», которое часто привозило во Францию советских деятелей культуры. Главным в нем был Жорж Сориа — историк, философ, написавший многотомную историю революции в Испании. Однажды он пригласил нас с Катей в рыбный ресторан. Когда уже сидели там, его сотрудник Андре Томазо сообщил нам, что должна прийти Дитрих. И она пришла...
Марлен выглядела точно так же, как на экране, — потрясающе и вела себя очень непринужденно. В какой-то момент в зал зашла старенькая хромая цветочница с корзиной незабудок. Подошла к одному столу, к другому, предлагая купить букетики, а все ей отказывали: «Не надо, не надо, спасибо...» Вдруг Марлен встает, идет ей навстречу, обнимает, целует. Они немножко поговорили, и старушка пошла дальше. Спрашиваю у Андре: «Кто это?» Оказывается, цветочница в молодости была известной парижской куртизанкой — ее просто обожали мужчины. И Марлен знала ее с тех довоенных времен...
В Италии познакомился с Чаплином. В Ла Скала на концерте в честь его юбилея мы с Карлой Фраччи танцевали второй акт «Жизели». Чаплин подошел к нам после концерта. Такой живой — абсолютно как в своих фильмах. И все время мило улыбался... Потом я получил от него очень теплую записку с благодарностью.
— Это все-таки мимолетные встречи. А вот с режиссером Франко Дзеффирелли вы были по-настоящему дружны...
— Мне хотелось бы так думать. Мы много лет с ним общались и работали. С Дзеффирелли нас познакомила леди Мэри Сент-Джаст, урожденная княжна Оболенская. Она была не просто нашей с Катей поклонницей, а большим другом, мы не раз останавливались в ее громадном лондонском поместье...
Оболенская довольно тесно дружила с Теннесси Уильямсом, он завещал ей права на несколько своих произведений, в том числе на пьесу «Трамвай «Желание». Мэри однажды меня спросила: «Почему бы тебе не поставить балет на этот сюжет? Я дам тебе права». Я отказался, думал тогда, что тема какая-то небалетная. А сейчас думаю, просто дурак был!
Мэри и с Дзеффирелли тесно дружила, она была в курсе всех его дел. Однажды Франко позвонил ей и сказал, что ставит фильм-оперу «Травиата» и ему нужна лучшая балетная пара. Спросил ее совета. Как рассказывала нам потом сама Мэри, она ответила: «Франко, ну ты что? Есть только одна такая пара — Максимова и Васильев!» Затем перезвонила нам: «Если Дзеффирелли позвонит, не отказывайтесь, я ему обещала». И нам действительно позвонили: «Маэстро Дзеффирелли хочет пригласить вас на съемки». Но я сначала хотел отказаться...
— Хотели отказать Дзеффирелли? Вы что, не видели его фильмов?
— Конечно, я видел все его картины и очень их любил. Не в этом дело. В «Травиате» этот танец — маленький кусочек на несколько минут. Я еще сказал тогда Кате:
— Зачем нам этот вставной номер?
А она ответила:
— Ну и пусть, это же Дзеффирелли! Когда еще выпадет возможность с ним поработать?
Начались репетиции. Подхожу к Франко:
— Простите, но я это не могу танцевать...
Он удивился:
— А что такое?
— Нам с Катей в этой хореографии нечего делать.
Дзеффирелли сразу отреагировал:
— Да о чем речь?! Танцуй как сам чувствуешь.
И я с чистой совестью поставил себе и Кате танцы в этой сцене.
На съемках в одном месте никак не мог красиво закончить пируэт. Мы же танцевали на толстом ковре, на котором не то что вертеться, танцевать было очень неудобно, трудно. И я просил снимать дубль за дублем. А меня в Москве друзья предупреждали: за границей деньги считают. Поэтому спросил у Франко: