Началось время бесконечных ожиданий. Каждые выходные я приходила к бабушке Володи Ирине Алексеевне, которая жила в Киеве, и приглашала ее на свои спектакли. По профессии она была косметологом и делала удивительные домашние кремы. Однажды у меня в день спектакля раздулось лицо, и она быстро привела его в порядок. А когда я заболела, Ирина Алексеевна приходила ко мне, приносила бульон, котлеты. Она страстно любила и своего сына, и внука и считала, что у ее «мальчиков» именно такие жены, какие им нужны. Ирина Алексеевна как-то сказала мне: «С Володей нужно быть всегда за руку, куда он — туда и ты».
Мы писали друг другу почти каждый день. И ради короткого свидания и он, и я были готовы провести ночь в поезде или помчаться самолетом, когда выдалась пара свободных дней. Чтобы заработать деньги на эти поездки, я участвовала в озвучании фильмов, Володя тоже по ночам снимался в массовке, а мог и вагоны пойти разгружать. При встрече он обычно напевал: «Здрасте, мое почтенье, вам от Вовки нет спасенья! Я приехал вас развеселить. Зухтер парень я бывалый, расскажу я вам немало и прошу покорно браво бить!» Сразу поднималось настроение, на душе становилось легко — он был таким неунывающим!
Провожая Володю на вокзал или в аэропорт, я все чаще понимала, что нам нужно жить в одном городе. Прежде всего мне необходимо было развестись с первым мужем. В то время это было непросто, люди по несколько лет стояли в очереди на развод, к тому же суд проходил по месту жительства ответчика, а муж жил в Таллине. На мою просьбу Юра прислал оскорбительное письмо, но потом отбил краткую телеграмму, что он согласен. Помогла бабушка Володи. У Ирины Алексеевны была клиентка — народный судья, благодаря которой я быстро стала свободной. Наше бракосочетание с Высоцким состоялось 25 апреля 1960 года. Мы не хотели устраивать громкого торжества, потому что уже давно считали себя мужем и женой. Но отец Володи сказал, что настоящая свадьба должна быть, и только в его доме. Вместе с Евгенией Степановной они сделали хороший стол, созвали родственников, свидетелями были наши однокурсники. Тогда в нашем доме уже поселилась гитара, купленная Володей на Неглинке. И через какое-то время мне стало казаться, что нас в доме трое, потому что он относился к инструменту как к живому существу и, взяв ее в руки, мог бесконечно напевать: «Ай-на-ны, ай-на-ны...» В компании чаще всего звучали песни Булата Окуджавы, но и свои стихи Володя уже писал, оставляя пришедшие в голову строчки где попало, например на сигаретных пачках.