«Многое в моей жизни случилось именно благодаря мужу. Мне кажется, до встречи с ним я даже внешне была совсем другая. По-другому одевалась, улыбалась… Просто, когда встречаешь своего человека, ты в его руках расцветаешь. Любовь — это не сжав кулаки, а разжав руки...»
— Марина, кто из людей знает вас лучше всех? Друзья, родители или муж?
— Муж. Он первый, кто распознал во мне скрытое буйство. Хотя я всю жизнь была такой: внешне из института благородных девиц, а внутри — рок-н-ролльщица. Вот недавно планировались съемки в Париже, и я пригласила подругу поехать со мной.
Потом съемки сорвались. Выдалось несколько свободных дней... И мой муж совершенно спокойно говорит: «Все равно поезжай. Я же знаю, тебе это необходимо: какой-то воздух, свобода». Да он мне, даже когда я одежду выбираю, говорит: тебе надо купить, предположим, этот свитер. Он рок-н-ролльный.
— И какие же в вашей жизни случались рок-н-ролльные поступки?
— Кражу фольги можно считать рок-н-ролльным поступком? (Смеется.) Это было ужасно! У нас было задание — «профнавык». Это означало сыграть человека какой-то профессии: продавщицу, официантку, упаковщицу — кого угодно. Мы с подругой решили показывать работниц кафе быстрого питания.
Их лавочка была рядом с нами, на Арбате, и мы долго за ними подсматривали, даже попробовали устроиться на стажировку. Но нас не взяли, и мы наблюдали за их работой со стороны. Нам нужен был реквизит. И мы прихватили с собой из кафе огромный черный мусорный пакет, полный использованных лоточков и одноразовых вилок. Пришлось даже ругаться с бездомным, который имел на наш пакет серьезные виды. Потом мы надели резиновые перчатки, взяли жидкость для мытья посуды и перемыли весь свой реквизит в туалете Щукинского училища. Из папье-маше сделали печку и замотали ее фольгой. Очень этим сооружением гордились. Но утром обнаружили нашу печку развалившейся — нужно было укреплять, и нужна была еще фольга. А она в то время стоила космические деньги.
Во всяком случае, для нас, не имевших и рубля лишнего. Однокурсница, глядя на наши муки, говорит: «Ну, «профнавык»-то сдавать надо... Придется вам фольгу украсть». — «Как украсть?» — «Да в универсаме»... И мы подругой действительно пошли в универсам, взяли по рулону фольги и вынесли под куртками… Еще и жвачку прихватили… Мне теперь очень за это стыдно. Сегодня я и хотела бы заплатить за эту фольгу, да некому — того универсама больше нет. Зато «профнавык» мы сдали на «отлично».
— При этом вы говорите, что вели себя, словно выпускница института благородных девиц...
— Большую часть времени так и было. Я бы даже сказала, что в институте я вела себя до противного прилично.
Думала иногда: «Господи, ну неужели я не могу напиться хоть иногда до забытья и проснуться во Владивостоке?» Больше двух-трех бокалов вина — никак. К танцам на столе я в принципе уже становилась готова, но не более того. Я иногда читала про каких-нибудь артисток шестидесятых годов и думала: «Вот кто умел зажигать!» Меня восхищала их свобода и чувство безответственности.
— То есть вы хотели бы совершать глупости, но не решались себе это позволить?
— Вообще-то еще в институте я завела блокнот, который подписала: «Десять глупостей Марины Александровой». Он до сих пор существует. Там всегда записано ровно десять глупых желаний.
Такое уж у меня правило: глупостей должно быть именно десять. Просто они постоянно обновляются. Что-то вычеркиваю — и тут же, как хвост у ящерицы, отрастают новые. Записи делаю импульсивно: например, захотелось поиграть в казино Лас-Вегаса — я это записала. И довольно скоро осуществила. Проиграла 200 долларов и поняла, что больше не хочу... Еще были желания: сесть за руль розового лимузина, полетать на воздушном шаре, сыграть Печорина... Много «глупостей» у меня бывает связано с путешествиями. Вот было у меня совершенно безумное туристическое желание: сфотографироваться с буквами «Hollywood» на заднем плане. И когда я ездила в Америку, сказала своему другу, который там живет: «Гарри, мне нужна фотография с этими буквами».
Он ответил: «Я двадцать с лишним лет живу в США и не знаю, где это место». Я говорю: «Так поехали искать!» И мы нашли...
— Но что же тут такого особенно глупого — в ваших глупостях? Обычные, нормальные желания...
— В отличие от настоящих серьезных целей (стать профессионалом или, например, родить троих детей), глупости — это то, к чему ты можешь относиться безответственно и не страдать, если этого не случилось. Но именно поэтому задуманное чаще всего получается. Конечно, иногда бывает осечка. (Смеется.) Моя глупость под названием «хочу потанцевать с Леонардо Ди Каприо» пока не осуществилась. Но, поверьте, я ни капельки по этому поводу не переживаю!
— Тетрадка «глупостей» — оригинальная идея.
Обычно барышни пишут дневники…
— Дневники никто не отменял. Я их тоже писала. В школе — обычные девичьи дневники: тесты какие-то, конвертики, на которых написано: «Секрет. Открывать нельзя! Здесь имя того, кого я люблю». Такие конвертики обязательно кем-то открывались, а там ждала веселая надпись: «Ах ты глупая! Говорят тебе — нельзя!» Писать же настоящие дневники я начала, когда оказалась одна в Москве. Я была абсолютно питерской девочкой и не понимала ритма этого города. Он был чужой. Мосты не разводились!
— Наверное, еще и друзей, и первую любовь в Питере оставили...
— Да. Моя первая любовь была неразделенной, как у многих случается. И благодаря ей я начала писать стихи в 16 лет. Мы вместе занимались в театральной студии. И когда я поступила в Щукинское училище и переехала в Москву, постоянно о нем думала. Представляла, что когда-нибудь, проходя по Невскому, он увидит мои афиши… Буквально через год-полтора у меня была уже масса проектов, в том числе и «Последний герой». Мне хотелось, чтобы он это все видел. Хотелось знать его реакцию. И вот прошло много лет, я приехала в Питер на съемки. В тот день меня долго готовили гримеры, костюмеры. Наконец я выхожу, вся такая красивая. Вокруг кричат: «Актриса на площадке, актриса!»
Прямо в лучших голливудских традициях. И вдруг я вижу: вдалеке стоит и смотрит на меня он, моя первая любовь. Он даже не сильно изменился. Оказывается, он работал у нас на проекте. Все-таки пришел в кино, хотя получал совершенно другое образование... Мы потрясающе и очень тепло встретились. Я очень благодарна судьбе за такие прекрасные моменты! Все в жизни не случайно. И когда ты пребываешь в гармонии с миром, с тобой случаются чудеса. Сбываются мечты, которые согревали тебя в юности, когда тебе было так одиноко.
— Переехав в Москву, вы, домашняя девочка, оказались в общежитии…
— …где на 12 этажей было только четыре душа. Вернее, их было шесть, но два из них постоянно ломались.
Народ в общежитии был прекрасный, очень добрый, но о-очень гулящий. Мой курс оказался старше меня, и я немножко не успевала за ним. У людей уже была совершенно другая жизнь, и личная, и профессиональная. А я все никак не могла вписаться. Мое одиночество скрашивала переписка со школьной подругой — ее тоже зовут Мариной. Когда-то мы сидели за одной партой. Она — светловолосая, я — темненькая. Она — золотая медалистка, а я такая… немножко лентяйка… Она мне всегда давала списывать. Поэтому я ей говорю: «Своим хорошим аттестатом я обязана тебе». И вот, оказавшись в разных городах, мы писали друг другу красивые длинные письма, а потом стали посылать еще аудиокассеты, на которые записывали понравившиеся песни. Эти кассеты у нас до сих пор сохранились…
Мобильных телефонов тогда еще не было. Представляете, какая я древняя?! Я иногда слышу от артистов: «Когда в школе я звонил по мобильному…» — и думаю: «Господи, сколько же им лет?»
— Когда я переехала в Москву в 1999 году, у меня был пейджер…
— Я тоже переехала в Москву в 99-м году, но пейджер у меня появился чуть позже, мне папа подарил. А на первом курсе даже пейджера не было. Помню, я выходила в субботу в шесть вечера к телефону на вахту училища и ждала звонка от мамы. Мамины звонки тоже скрашивали одиночество. А потом у меня появились сразу три подружки. Мы сами себя шутя называли Ангелы Чарли или Секс в большом городе… Мы до сих пор очень близки.
— Но ведь во время прошлой нашей встречи вы говорили, что теперь у вас уже нет друзей…
— Просто у меня всегда было ощущение, что дружба — это на разрыв аорты, это самопожертвование. Жизнь отдать, но спасти друга, снять последнюю рубашку... Я всегда была готова к каким-то таким поступкам. Но быстро поняла, что люди не готовы по отношению ко мне поступать так же. И в какой-то момент я обиделась на всех своих друзей, сказала, что дружбы не существует, и закрылась. Потом, наверное, церковь меня изменила… Я поняла, что друзья — это люди с других планет, у каждого свой микроклимат, свой мир, там живут разные животные, разные растения.
— Каждый выращивает свою розу.
— Конечно! У друзей разные представления о времени, о возможности опоздать или не опоздать, дарить подарок или не дарить, спасать ночью твое пробитое колесо или нет. На разных планетах разные правила. И теперь я ничего не требую от своих друзей. Хотя сама готова спасать их колеса днем и ночью. Но это только моя жертва, и я ничего не должна ждать взамен. Когда я пришла к этому выводу, у меня все встало на свои места и ко мне снова вернулись мои прежние друзья — три однокурсницы и та самая одноклассница (когда я приезжаю в Питер, мы каждый раз с ней встречаемся). А сколько раз они приносили мне огромную радость! Однажды однокурсницы Оля, Яна и Настя, которые знают, что я не люблю праздновать день рождения, устроили мне сюрприз. Они позвонили: «Привет!
Что ты делаешь?» — «Ничего. Буду дома». — «Мы заедем тебя поздравить». Я готовлюсь к их приезду и вдруг слышу, под окнами кто-то играет на гитаре. Выглядываю в окно, а там человек в огромном сомбреро с гитарой поет: «Марина, Марина, Марина…» А вокруг никого. А уже поздно, и я понимаю, что соседям это вряд ли понравится. Выбегаю вниз, чтобы попросить не шуметь, а у дверей — ретролимузин. Я понимаю, что это ко мне, открываю дверь — оттуда вылетают разноцветные шары. Ну и, наконец, я вижу своих подруг — с шампанским, с бокалами. Говорят: «Присоединяйся!» Ну как такое забыть? Самые яркие, самые радостные моменты запечатлеваются в памяти в малейших деталях. Вот рождение ребенка — это, безусловно, одно из самых сильных впечатлений в жизни.
Но не единственное! Я, например, досконально помню, как поступала в Щукинское училище. Я ходила тогда во все театральные вузы, но хотела только туда. И когда оказалась на прослушивании в Щукинском, у меня возникло ощущение полета, будто я парю над залом. Казалось, что я могу сделать все и на меня весь мир будет смотреть. После я много раз пыталась повторить это ощущение, но оно никак не приходило. Только на съемках сериала «Екатерина» для канала «Россия» я наконец его снова дождалась. Каждый день ощущала, что летаю! А засыпая ночью, думала: «Господи, как же я счастлива! Спасибо тебе за этот день!» До этих съемок я не была настоящей артисткой. Шла на ощупь, интуитивно… Я прочитала огромное количество книг. Не только по этой эпохе, но по актерскому мастерству, по разбору роли.
Верю, я наконец-то нашла себя в актерской профессии! И хочу поблагодарить всю съемочную группу за работу над сериалом.
— Вам для этого необходима была именно историческая роль?
— В последнее время мне очень хотелось именно такого масштабного исторического проекта про сильную личность. Когда в одном образе заложен невероятный калейдоскоп многогранности женской природы. Екатерина Великая в этом смысле — идеальный вариант… Изначально моя личная история отношений с Екатериной была забавной. И началась она давно… В детстве… Когда в начале съемок продюсер картины Александр Акопов спросил меня: «Какие у тебя ассоциации с Екатериной?»
— я ответила: «Комод!» Да, именно комод. Мне было семь лет, когда мы поселились в питерской коммуналке. Около входной двери стоял громоздкий старинный резной комод с затуманенным зеркалом. Он пережил и войны, и революцию. О нем говорили: сохранился еще с екатерининских времен. Конечно, комод императрице не принадлежал. Но я часто смотрела в зеркало и представляла, что когда-то там отражалось лицо Екатерины Великой. И даже фантазировала, что я — это она…
— Я слышала, вы чуть было не отказались от этой роли-мечты.
— Так как проект находился еще на стадии подготовки, мне было сложно согласиться на такую глобальную роль без фундамента — оператора и режиссера, которым ты доверяешь.
На тот момент они еще не были утверждены. Знаю, что мою роль так же предлагали другим актрисам. Например, Лизе Боярской. Она мне позвонила и сказала: «Марин, что у тебя происходит? Я знаю, тебя утвердили, а ты отказалась. Зря!» Потом позвонила Аня Снаткина. Так что не надо думать, что артистическая среда — это террариум единомышленников.
— Насколько я знаю, Лиза Боярская ваша подруга?
— Мне кажется, у нас с ней общее понимание жизни, одни ценности, воспитание. Мы разговариваем на одном языке. И в жизни много совпадений. Например, сыновья почти ровесники и зовут их одинаково — Андрюшами.
Мы с Лизой переписываемся, просим друг у друга совета по поводу детей. Может быть, мы общаемся не так часто, как это делают подруги, но наши отношения точно ближе, чем просто у коллег.
— А своих сыновей вы познакомили?
— Да, и мне кажется — они будут дружить. Очень смешно наблюдать, как они ели вместе. Мой Андрюша слопал свой суп, а потом полез «помогать» доедать Андрюшин. Учил его уплетать за обе щеки. А тот зато чуть постарше и уже разговаривает, какие-то фразы произносит. В этом смысле мы на него равняемся: «О, вы Пушкина читаете?! А мы уже третий месяц сидим на Чуковском… Андрюша, а ну-ка берем Пушкина!» Мой сын, правда, не в восторге от такой перспективы.
А когда Лиза рассказала в программе у Вани Урганта, что они читают за обедом энциклопедию, я опять говорю: «Андрюша, надо начинать с энциклопедии». Он посмотрел на меня с ужасом и замотал головой: «Мама, неть! Неть!» Зато как он обрадовался, когда я ему предложила: «Может, танцы?!» Стал хохотать: «Да!» Я говорю: «Понятно, Андрей, ты — творческая интеллигенция. Мы будем брать ногами!»
— Вы помните момент, когда узнали, что станете мамой?
— Конечно. Я стояла и думала: «Так… Я — мама… Андрей — папа… Мы родители… У нас будет сын». Я почему-то сразу определила, что будет сын. А потом я думала: «Господи, звонить врачу или мужу?
Что делать? Кому звонить?..» У меня была просто фантастическая буря эмоций… И теперь тоже. Заходишь домой, а маленький Андрюша бежит и кричит: «Мама!» И ты хватаешь его на руки, поднимаешь, и больная спина, усталость — все проходит. Ты целуешь его — и он целует. А он любит целовать много раз!
— Вам часто приходится с ним расставаться?
— Мы с мужем стараемся брать Андрюшу с собой, когда куда-то едем. А мы ведь постоянно в разъездах. Андрюша обошел много детских музеев и зоопарков мира. Он путешествует с самого рождения. Когда ему было всего несколько дней, сын оказался в ресторане… Так совпало, что 14 июля — день рождения Андрея и моей мамы.
Муж как-то раз признался: «Ты знаешь, я в детстве переживал, что у меня день рождения летом. Собрать друзей я не мог — они все уезжали на каникулы из Москвы. У Андрюши будет та же история — скучный день рождения». Я говорю: «Нет, у него такой истории не будет. Мы просто каждый год будем ездить в какое-то прекрасное, интересное ему место». И в этом году мы на день рождения Андрюши отправились в Стокгольм, в музей Астрид Линдгрен. И моих родителей с собой взяли. Наш счастливый ребенок бегал по музею, а потом лопал бутерброды с икрой. Был у Андрюши и тортик со свечками, и весь ресторан пел ему «Happy birthday to you!». Он был в восторге. Наш гостиничный номер был украшен шарами. Перед отъездом мы приехали на гору, откуда виден весь Стокгольм, и запускали в небо эти шары.
Андрюша был безумно счастлив. И потом мы гуляли в детском парке аттракционов, он катался везде, мы летали с ним на всяких утятах. И там был один из аттракционов, когда ты, как в казино, ставишь на какое-то число и можешь выиграть игрушку. Мы выиграли огромного белого медведя, который сейчас приехал к нам жить. А после Стокгольма мы улетели в Париж отмечать день рождения уже мужа и моей мамы. 14 июля в Париже огромный праздник — День взятия Бастилии. И казалось, весь город гуляет в твою честь. Кроме салюта был невероятный парад с военными машинами и истребителями, очень красивый и прямо под окнами нашей гостиницы. И Андрюша с удовольствием повис на бабушке с дедушкой и смотрел на это великолепие… — Какая прекрасная традиция — на день рождения уезжать.
— Надеюсь, мы сделаем это традицией.
Нам бы хотелось этого. Человек сам придумывает свою жизнь. Андрей как-то подарил мне Японию, страну, где я была раньше, но с ним увидела ее абсолютно по-новому... Мы прилетели в Токио ранним утром и сразу отправились на самый большой рыбный рынок, где позавтракали лучшими суши в мире, а потом поехали на остров аттракционов Дайба, где есть павильон с игровыми автоматами со всего мира. Нам повезло, что утром не у всех возникает желание пойти поиграть. Мы были абсолютно одни и могли позволить себе дурачиться, фотографироваться, танцевать под японские песни. С чудо-острова мы даже записали для Андрюши видеообращение, что родители могут быть не только серьезными, но и совершать глупости...
Часто мы с мужем летаем на премьеры в лучшие театры, на потрясающие выставки. Андрей всегда знает, что интересного происходит в мире. Многое в моей жизни случилось именно благодаря мужу. Андрей очень талантливый. Одно открытие Олимпиады, которое он придумал, чего стоит! Когда я все это увидела, сказала ему: «Внутри тебя — космос!..» Андрей невероятно любознательный, постоянно чему-то учится, что-то узнает. И я за ним тянусь. Мне кажется, до встречи с ним я даже внешне была совсем другая. По-другому одевалась, улыбалась… Просто, когда встречаешь своего человека, ты в его руках расцветаешь… Начинаешь мыслить свободно. Я для себя сформулировала так: творчество не рождается в мучениях.
Это наслаждение. Все в жизни должно быть наслаждением! И если я не получаю от чего-то удовольствие, значит, делаю что-то не так. Это касается и любви. Любовь — это не боль и не сумасшедшие эмоции, это совсем другое. Не буря, а легкое дуновение теплого ветерка. Любовь — это не сжав кулаки, а разжав руки. Когда ты бабочку отпускаешь, и она совершенно спокойно улетает… Во всем нужно к себе прислушиваться, понимать, чего хочешь... И совершать глупости… Но лучше всего — совершать глупости вместе с мужем… (Смеется.)
Благодарим Ресторан&lounge «Река Moscow» за помощь в организации съемки.
