«Вы могли сломать позвоночник и всю оставшуюся жизнь передвигаться в инвалидной коляске. А теперь будете только хромать. Но об актерской профессии придется забыть!» — такой вердикт вынесли врачи Петру Красилову, будущему исполнителю роли гуляки и балагура Романа Малиновского в сериале «Не родись красивой».
— Петр, после сериала «Бедная Настя» за вами закрепился имидж романтического героя, после «Не родись красивой» вы стали ассоциироваться с образом плейбоя. А сами-то вы какой?
— В жизни предпочитаю быть самим собой. А романтический блеск в глазах и донжуанские замашки оставляю для кино и сцены, это ведь несложно сыграть. И я рад, что принял участие в этих проектах — после них у меня появилось много интересных предложений в кино и в театре. Но порой думаю: а ведь всего этого в моей жизни могло и не случиться. Пришлось пройти серьезную проверку на прочность. Произошло все из-за моей буйной фантазии. Дело было зимой, в аудитории Театрального училища имени Щепкина, где я тогда учился на втором курсе. Топили там у нас здорово, поэтому окно было открыто настежь, и подоконник чуть припорошило снежком.
Занятия только что закончились. Преподаватель ушел, а кто-то из сокурсников стал играть на рояле мелодию из фильма «Тот самый Мюнхгаузен». Я представил себя ни больше ни меньше Олегом Янковским — в том эпизоде, когда он по веревочной лестнице забирается в окно к любимой женщине, — и решил не просто закрыть окно, а сделать это эффектно, в образе барона. Легко и непринужденно вскочил на подоконник, поскользнулся и… ногами вперед вылетел в окно! С третьего этажа, между прочим. Дальше счет пошел на доли секунды. Успел сообразить, что, если вот так спиной упаду, мне точно настанет кирдык. Перевернулся в воздухе, схватился двумя руками за подоконник, ноги сильно ударились о стену, хотел крикнуть: «Ребята, на помощь!» — но тут пальцы разжались, и я полетел вниз. Во время «полета» представил, как надо упасть: в момент приземления, когда ноги коснутся земли, пружинисто вскочить, сделать кувырок, как учат в спецназе, и побежать дальше.
Но мне это не удалось — я упал на обледенелый бетон. Поскользнулся, и вся сила удара пришлась на правое бедро: нога сломана «в дребедину», перелом открытый, кость — «в кашу». На какое-то время потерял сознание. Когда очнулся, вокруг уже были люди, которые вызвали «Скорую помощь», и меня отвезли в больницу. Пролежал я там 3 месяца, мне сделали 4 операции. Врачи говорили, что травма очень серьезная и скорее всего коленный сустав не придет в норму, а значит, мне грозит пожизненная хромота. Я спросил: «А танцы? А фехтование? А играть на сцене, в кино?!» «Забудьте об этом навсегда!» — ответили мне. Правда, пытались успокоить: мол, актеры разные нужны, вот, например, Зиновий Гердт…
Помню, я сказал: «Товарищи, вы понимаете, кто такой Гердт, а кто я?» Честно признаюсь, тогда я почти дошел до состояния отчаяния. Мама пыталась меня отвлечь. Купила гитару и сказала: «Петя, Хулио Иглесиас был футболистом, но из-за травмы не смог больше играть в футбол. Он начал петь и стал великим человеком. Может, и тебе овладеть гитарой?» Это все здорово, конечно, но я хотел заниматься своей профессией. На помощь пришел врач, который меня оперировал. Показал упражнение и сказал, что его нужно делать 24 часа в сутки — ногу ставить на деревянные счеты и возить туда-сюда, как будто натираешь пол. Недельки две я так позанимался и понял, что меня это стало дико раздражать, а прогресс минимальный. Тогда я нашел дома два чугунных утюга, связал их, перевернул табуретку торцом, положил на нее ногу и перебросил через щиколотку утюги.
Естественно, нога согнулась в колене. Орал я, правда, громко, потому что больно очень. Но сустав разработал за три дня!
— Вы упомянули маму. А отец?..
— Папы не стало, когда мне было три года. Несчастный случай — он попал под электричку. Мама больше не вышла замуж. Она его очень любила… По ее рассказам и по рассказам бабушки я знал про отца практически все. Три года он прослужил радистом на военном корабле, ходил в кругосветное плавание, был мастером на все руки, даже дом мог построить. Когда за что-то брался, делал основательно, на совесть, не подкопаешься. Понимаете, у меня в жизни был образ отца, пример мужского поведения, а это для мальчика очень важно… У меня потрясающая мама. Довольно долго она работала в Союзгосцирке, в отделе кадров.
А потом там пошла какая-то реорганизация, и мама даже собиралась уходить оттуда. Но так случилось, что как раз в этот момент ее пригласили поработать помощником к Никулину в Цирк на Цветном бульваре. Конечно, она не раздумывала ни секунды. Когда возвращалась домой, только и разговоров было: с кем Юрий Владимирович встречался, что он кому сказал… А я тогда учился в 9-м классе. И так как школа моя была недалеко от Цветного бульвара, часто приходил к маме на работу — делал там уроки. Заговорить с Никулиным я, конечно, не решался. Но он же сам человек душевный, открытый. А с детьми особенно. Всегда угощал меня чем-то, расспрашивал. Но самым запоминающимся для меня был момент нашего первого с ним знакомства. Проходя в свой кабинет, Юрий Владимирович спросил маму, кивнув в мою сторону: «Оль, твой? Как зовут?» И тут же с абсолютной серьезностью обратился ко мне: «Ну, как дела?
Слушай, Петь, у меня тут такая ситуация. Понимаешь, мне земной шар подарили, а он сдулся. Может, поможешь надуть, а?» После этих слов вынес чуть сплющенный огромный надувной мяч, раскрашенный под глобус… Сколько лет прошло, а я до сих пор горжусь тем, что надувал земной шар самому Никулину… (Смеется.)
Мама поддерживала меня всегда и во всем. После окончания училища я начал работать в «Ленкоме». А вскоре пришла повестка в армию. Повезло, я попал служить в команду Театра Российской армии. Мы носили форму, жили в казарме, правда, оружия нам не полагалось. Работали осветителями, монтировщиками, уборщиками и практически каждый вечер выходили на сцену. А это, конечно, здорово — продолжать заниматься своей профессией.
Да что говорить, в этом театре я сыграл свою первую главную роль — Чиполлино… Отслужив положенный срок, я вернулся в «Ленком». Работал в массовке, в основном ходил из кулисы в кулису. Не знаю, как сложилась бы моя судьба дальше, если бы меня не пригласили в Российский академический молодежный театр на роль Фандорина. Нужно было выбирать — либо ждать ролей у Марка Захарова, либо уходить. Я сделал свой выбор и не пожалел. Потихонечку пошли приглашения в кино. Сначала в телесериалы, потом в полнометражные картины. Вот сейчас закончились съемки фильма «Варенье из сакуры», где у меня главная роль. Очень, кстати говоря, антикризисная история. Я играю руководителя фирмы, торгующей оргтехникой. Он берет огромный кредит на закупку очередной партии компьютеров и… прогорает. Но кино не про деньги, а про людей.
Потому что мой герой в принципе не понимает, что его окружают живые люди. Думает, пришел в офис, нажал на кнопку — и все заработали. Но не вышло. Для решения проблем приглашен японский специалист, из-за которого мой персонаж сам оказался в положении такого же «робота». Что-то я очень серьезно рассказываю, а на самом деле это комедия. Да еще и с любовной линией.
— Петр, кажется у вас с любовной линией все в порядке: вы женаты на киноактрисе Ирине Шебеко — все помнят рекламный ролик известной марки кофе со словами: «Один изысканный вкус, один способ быть ближе...» В мае у вас с Ирой родилась дочь. Сейчас многие пары предпочитают рожать вместе. А как это происходило в вашей семье?
— Ира меня спросила, буду ли я присутствовать при родах.
Я сказал: «Если хочешь увидеть, как человек в самый ответственный момент падает без чувств, давай проведем этот смелый эксперимент». Я несколько раз видел, как рождаются дети. По телевизору, естественно. Но, во-первых, экран разделяет. Во-вторых, это происходит с посторонними тебе людьми и выглядит довольно-таки неэстетично. Не улавливается само чудо появления новой жизни. Поэтому в роддом я привез Иру в твердой уверенности, что в определенный момент уйду.
Ирина: И я, честно говоря, никогда не была сторонницей таких мероприятий. Начиталась книг, где говорится, какой колоссальный стресс переживает мужчина, видя появление ребенка на свет, и решила, что нам с Петей это не нужно. Правда, незадолго до родов я разговаривала с Катей Климовой, и она мне рассказала, что ее муж, Игорь Петренко, просто не вышел из родовой палаты, остался, и все тут.
Я говорю: «Ну нет, я так не хочу». А она мне: «Так я тоже не хотела, но он остался. Что ж я могла поделать?»
Петр: Конечно, я понимал, что должен морально помочь своим присутствием, но думал, что, когда все начнется, отойду в сторону, отвернусь, чтобы моя помощь не оказалась для всех проблемой. А получилось, что мы сначала несколько часов прождали, и я перестал нервничать, и Ира тоже успокоилась… Как вдруг приходят люди в белых халатах и говорят: «Ну все, давайте, пора». И процесс пошел очень быстро, а я все ждал, когда меня спросят: «Вы будете присутствовать? Если нет, тогда выйдите! Когда все закончится, мы вас позовем». Но мне никто ничего не говорит, всем не до меня, тем более что я абсолютно слился с другими врачами, на мне специальные штаны, роба безразмерная, бахилы, шапочка, маска.
И я как бы принимаю во всем непосредственное участие. И только когда Саша появилась на свет, я понял: «Ой, а я же при этом присутствовал».
Ирина: Я теперь понимаю женщин, которые говорят: «Буду рожать только с мужем». Петя меня всячески отвлекал и поддерживал. Он танцевал, бегал, смешил. Но даже не это самое главное. В моменты, когда мне было особенно тяжело, больно, я видела только его глаза и чувствовала, что все происходящее мы переживаем вместе. Вот что важно.
Петр: Я был уверен, что все идет прекрасно. И понимал: чем спокойнее буду я, тем лучше будет чувствовать себя моя любимая женщина. Конечно, обязательно всем присутствовать при родах не посоветую.
Все-таки характеры у людей разные. Но это невероятное счастье — взять на руки своего ребенка в первые секунды жизни. Как только дочка родилась и с ней проделали все необходимое, мне ее вручили. С таким подтекстом, что, мол, наконец-то и вы пригодились, молодой человек. Очень по-деловому сказали: «Мы вашей женой займемся, а вы держите и идите в детское отделение, по коридору налево…» И я пошел. Очень сложно передать то ощущение. Нет на земле ничего более хрупкого и более ценного — ты держишь в руках человека, который только что родился, и это твой ребенок… А у меня в тот момент, видимо, с головой не совсем все в порядке было, потому что я гляжу на Сашу и вижу, что это я — маленький, только девочка. Она действительно на меня очень похожа. Красавица, зайка моя!
Ирина: Когда я первый раз увидела дочку, особой красоты не разглядела. Пока ее обтирали, измеряли, слышала, как акушерки переговаривались: «Очень красивая девочка». А когда мне ее показали, подумала: «Господи, а какие же тогда некрасивые бывают?» Но потом Саша немного подросла, у нее исчезла послеродовая отечность — в общем, оказалась и правда красавица. И на Петю очень похожа. Хотя сейчас она меняется. Наши родственники теперь говорят про нее: «Да, Петя, но с Ириными глазами». Я ведь очень хотела девочку. Просто до какого-то фанатизма доходило. Мне объясняли, что так нельзя, неправильно. Но я ничего не могла с собой поделать. Казалось, если родится мальчик, я сойду с ума. И в декабре сказала Пете: «Надо сделать УЗИ. Если выяснится, что у нас мальчик, я должна как-то перестроиться, чтобы в Новый год войти с этим новым ощущением».
Доктор, которая проводила исследование, замечательная женщина, знала, как я хочу дочку. Она посмотрела мне в глаза и говорит: «Ну что, Ир, я могу тебе сказать…» Я замерла, неужели мальчик? У меня уже глаза наполнились слезами… «Девяносто девять процентов, что будет девочка». От радости я заорала на всю клинику так, что, по-моему, перепугала всех беременных.
— Петр, часто беременность меняет характер женщин. Они становятся мнительными, капризными, более требовательными…
— Да. Я все ждал, когда же в ночи Ира попросит меня принести ей что-нибудь экзотическое — например, персик среди зимы, как в рассказе О’Генри. Хотя у нас сейчас с персиками проблем нет. (Смеется.) Но этого так и не произошло. Зато меня порадовало, что жена полюбила морепродукты, которые раньше терпеть не могла.
А тут она мне говорила: «Ой, как хочется рыбки или еще чего-нибудь такого, связанного с морем». На устрицы ее почему-то постоянно тянуло. Так что всю беременность мы ели устриц. Что же касается мнительности, так мы люди несуеверные. К появлению на свет дочери подготовились заранее. Решили, что мне одному в спешке бегать по магазинам и без женского глаза покупать для малышки что попало ни к чему. Тут надо все делать основательно. Поэтому еще до рождения Саши у нас уже были коляска, кроватка, одежка, игрушки — полное приданое, одним словом.
— Свадьбу готовили так же основательно?
Петр: Конечно. Вот предложение Ире я сделал немножко сумбурно — это да.
Можно сказать, в ультимативной форме, да еще в театре, по телефону во время антракта. Надо было действовать быстро, поэтому я не повел ее в ресторан, не вставал на одно колено и не преподносил кольцо в коробочке. К тому времени мы уже год жили вместе, а тут — поссорились. Причину той ссоры сейчас не вспомню, дело житейское. Думаю, если бы мы не любили друг друга, любая ссора могла натолкнуть на мысль: «А не пожить ли нам отдельно, отдохнуть друг от друга?» Но у меня такого желания никогда не возникало. И вдруг я испугался, что какими-то своими словами или поступками подталкиваю Иру к подобному решению. Все думал, как бы сделать так, чтобы она на 100 процентов знала — я хочу быть с ней всегда, и самому получить ответ на свой вопрос: согласна ли она остаться рядом со мной? По-моему, я нашел замечательный способ это проверить: набрал номер нашего домашнего телефона и сказал: «Ира, ответь мне на один вопрос».
Поскольку мы находились в состоянии ссоры, она говорила со мной очень холодно: «Я тебя слушаю». «Ира, — продолжил я, — ты выйдешь за меня замуж? Да или нет? На размышление тебе дается время до конца спектакля. Все, мне пора на сцену». И быстро положил трубку. Когда через полтора часа я перезвонил со словами: «Ну, что скажешь?» — голос у моей любимой был уже совсем другой. Она сказала: «Да».
Ирина: Нам хотелось уютную семейную свадьбу, о которой останутся теплые воспоминания. Ведь это праздник двоих людей. Но мы не стали отказываться от определенного официоза, например, от белого платья для меня, от лимузина — у нас в жизни такого никогда не было, и нам этого хотелось. Позвали самых близких друзей, родственников, сняли небольшое кафе.
Петя сказал, что надо обязательно пригласить профессионального тамаду, чтобы наши друзья-актеры только отдыхали и веселились, а не развлекали других гостей.
Петр: Тамада поработал, наверное, минут пять, после чего встал Андрей Иосифович Рыклин, мой замечательный педагог по фехтованию в Щепкинском училище, и сказал: «Так, завязываем и начинаем веселиться!» Все-таки тамада, человек со стороны, на нашем домашнем празднике сильно выделялся. Где-то чувствовалась фальшь, где-то — заученные нотки… Так что я хотел как лучше, а получилось как всегда. Но потом все вошло в норму, и повеселились мы действительно от души… Конечно, отсутствие штампа в паспорте не делает любовь двоих людей слабее, но мне кажется, его наличие добавляет в жизни еще один праздник — определенный день в году, к которому мы относимся с почтением.
11 июня 2005 года мы с Ирой всегда отмечаем. Впрочем, у нас есть и другие памятные даты, например 9 апреля 2004 года, когда состоялось наше первое свидание.
Ирина: Я обратила внимание на Петю задолго до нашего знакомства, когда еще была студенткой актерского факультета РАТИ. Я училась на курсе Алексея Владимировича Бородина, художественного руководителя РАМТа, и мы, студенты, часто готовили свои отрывки в аудиториях театра. А Петя репетировал роль Эраста Фандорина. Когда я его увидела, меня словно что-то кольнуло. Даже своей подружке сказала: «Почему-то кажется, что этот человек мне очень близкий, он — мой, понимаешь?» Она удивленно на меня посмотрела, зная, что такое романтическое отношение, да еще к незнакомому актеру, не в моем характере.
Вскоре я забыла про этот эпизод. Прошло, наверное, полгода. Мы периодически сталкивались с Красиловым за кулисами, но я вовсе не сходила по нему с ума. У меня шла своя жизнь, у него — своя. Однажды моя репетиция закончилась очень поздно, а так как я уходила последняя, закрыть аудиторию нужно было мне. Спустилась к дежурным за ключом, они сказали, что ключ у пожарного, который ходит где-то по театру. В поисках его несколько раз пробежала мимо компании молодых актеров, среди которых был и Петя.
Петр: Ира раз пять прошла мимо нас быстрым шагом. Мы даже спросили: «Девушка, вы кого-то ищете?» «Пожарного», — строго ответила она. Эта ее строгость и целеустремленность совершенно не вязались с обстановкой театрального закулисья.
Кто-то из моих приятелей сказал: «Какая красивая девушка. Надо с ней познакомиться». И пошел знакомиться, а я почему-то остался в роли наблюдателя.
Ирина: У меня не было желания ни с кем знакомиться, я наконец-то получила ключ, молча стала собираться и всем своим видом игнорировала попытку завязать со мной разговор. Но тут подошел Петя и сказал: «Видишь, девушка не хочет с нами знакомиться. Пойдем». На что я вдруг ответила: «Почему же? Давайте познакомимся. Меня зовут Ирина. А вас как зовут?» Петя сделал удивленные глаза и через паузу проговорил: «Петр».
Петр: Я думал, что человек, который с таким серьезным выражением лица бегает по театру, по идее, должен знать артистов, которые здесь работают. Тогда уже вышел спектакль «Фандорин», и мне казалось, что меня узнают не только на улице, но и в театре тоже.
Ирина: Конечно, я знала, кто такой Петр Красилов, просто с моей стороны это был тонкий маневр.
(Смеется.) На самом деле после этой встречи мы еще полтора года, случайно столкнувшись где-то за кулисами, общались исключительно так: «Здравствуйте, Ирина». — «Здравствуйте, Петр». — «Как поживаете?» — «Спасибо. Хорошо». И все это продолжалось до 28 марта 2004 года. Накануне был праздник, День театра, который отмечался капустником, приготовленным актерами. Потом — банкет. На капустнике мы, студенты, просто обязаны были присутствовать, а вот с банкета я ушла. Не очень люблю такие мероприятия. И с Петей в тот вечер мы не встретились. Зато на другой день, столкнувшись с ним в буфете, я после привычных уже приветствий сказала полушутя: «Петр, что же вы не поздравили меня с Днем театра?»
Он ответил: «Так я же вас вчера не видел». «Но вы могли мне позвонить», — поддела я. «Я не знаю номера вашего телефона». «А вы спросили бы его у меня», — продолжаю гнуть свое. «Ах да, конечно. Дайте, пожалуйста...» Короче говоря, Петя записал телефон на бумажной салфетке и… не позвонил. Честно скажу, меня это задело. Я ждала и удивлялась. Как же так? Ведь я — одна из самых красивых девушек не только своего курса, но и всего института. Привыкла, что мужчины оглядываются мне вслед. А тут тишина. И когда через два дня встретила Петю, уже не выдержала. «Знаете, Петр, — сказала, — хочу дать вам дружеский совет. Никогда не записывайте на салфетке номера телефонов знакомых девушек. Это неудобно, салфетки теряются…» Петя очень серьезно на меня посмотрел и достал из кармана брюк ту самую салфетку: «Почему теряются?
Вот». Тут я вообще перестала понимать, что происходит.
Петр: На самом деле это объяснить достаточно просто. Все время, что мы общались на «вы», я всячески старался не показать, как увлечен Ириной. Хотя в первый же момент нашего знакомства понял, что влюбился в нее. Но сомневался: «Нет, этого не может быть, это скоро пройдет». Не хотелось самому разочаровываться и разочаровывать, обманывать Иру. Из-за этих вот сомнений отдалял ее от себя шутливым официозом. Но в конце концов чувство взяло верх над разумом, и я сказал себе: «Слушай, хорош уже отдалять, а то сойдешь с ума. Наверное, тогда будешь органично играть роли безумцев, но все остальное отойдет на второй план». (Смеется.) И тогда я позвонил и пригласил Иру на свидание, на свой спектакль.
Ирина: Я пришла на «Вишневый сад» и все два отделения плюс антракт волновалась так, как будто до этого в моей жизни никогда не случалось свиданий.
Сердце колотилось, коченели руки… Мы с Петей договорились, что после спектакля встретимся в буфете. Я сидела и ждала, а его все не было. Даже подумала: «Наверное, забыл про меня». И вдруг он пришел и сказал: «Здравствуйте, я так ждал этой нашей встречи. Пойдемте». Мы пошли гулять по Москве, разговаривали, как-то очень быстро и без напряжения перешли на «ты», общались так, словно знали друг друга уже много лет. Петя вдруг спросил: «А когда у тебя день рождения?» Я ответила: «31 января». Он посмотрел на меня большими глазами и сказал: «Знаешь, когда ты родилась?
В один день с моей мамой!» Это было просто как знак свыше — все, последний барьер оказался позади. И после этого мы начали встречаться… А через две недели уже стали жить вместе. (Смеется.) Все произошло очень быстро.
— Своим родственникам вы друг друга тоже быстро представили?
Ирина: Я приехала в Москву из Ростова-на-Дону, там у меня осталась мама. А папа умер много лет назад. Здесь живут тетя и дядя. И как-то летом я предложила Пете: «Давай съездим к ним на дачу. Давно не видела родственников». Конечно, я понимала, что это довольно ответственная поездка, своего рода смотрины. Но, по-моему, он сразу легко и свободно почувствовал себя в этом доме — мои родные очень открытые и душевные люди, которые сразу приняли его за своего.
Через пять минут после приезда он уже играл с моим племянником Олегом в пинг-понг. Потом был домашний обед, интересные разговоры. Мы провели с ними несколько дней. А когда уезжали, я сказала: «Знаешь, ты первый человек, которого я познакомила со своей семьей. И то, как они тебя приняли, наверное, что-то значит».
Петр: А я представлял Иру маме и другим моим родным с подготовкой. Сначала много говорил о ней. В конце концов моя тетя не выдержала: «Слушай, ну сколько можно. Ты так интересно рассказываешь, что хочется уже, наконец, и познакомиться!» Я заторопился: «Конечно, обязательно, только нужен повод какой-то, чтобы собрать всех». — «Так скоро же Новый год, чем не повод». А у нас в семье есть такая традиция: где бы кто ни встречал Новый год, начать праздник нужно обязательно всем вместе — мы это делаем в доме моих тети и дяди в Балашихе, где я родился и где до сих пор живут большинство моих родственников.
И хотя у нас всегда, независимо от праздника, атмосфера веселая и доброжелательная, я волновался, пребывал в состоянии такого истерического невроза. Ира, естественно, тоже. Но вот мы приехали, познакомились — там были моя мама, тетя, дядя, двоюродная сестра с мужем и с сыном, друзья дома. Все расселись за столом, разговорились, а когда Ира вышла «попудрить носик», в комнате воцарилась тишина. Окружающие стали смотреть на меня с каким-то интригующим молчанием. А моя тетя чуть наклонилась ко мне и произнесла: «Да-а, какая хорошая и красивая женщина…» И все сидящие за столом молча кивнули в знак абсолютного согласия. Я понял, что семейного разлада не будет.
А с будущей тещей я познакомился только накануне свадьбы.
Честно говоря, готовился к серьезному разговору, во время которого официально попрошу у Ирины Алексеевны руки ее дочери. Но получилось иначе. Дело происходило все на той же даче Иркиных родственников — Вениамина Петровича и Татьяны Алексеевны. Мы с Ирой, как обычно, опоздали и приехали туда, когда все уже сидели за столом и по-семейному что-то обсуждали. Нам просто сказали: «Ира, Петя, наконец-то! Проходите скорее, садитесь!» И сразу завязался какой-то оживленный разговор. Ирина Алексеевна, а она по профессии режиссер, спросила меня, чем я сейчас занят. Я рассказал про новый спектакль, про фильм, в котором снимаюсь. Потом все поговорили за жизнь, обсудили проблемы в стране… И вдруг я осознаю, что сидим-то мы уже не первый час, а я до сих пор так и не сказал, с какой стати сюда пришел.
И, набравшись духу, произнес: «Ирина Алексеевна, тут у нас одна проблема возникла…» Она сразу посерьезнела: «А что такое?» — «Я хотел бы попросить руки вашей дочери». Ирина мама, конечно, разволновалась, но сразу «включила» режиссера: «Давай все по-другому, все сначала. Как будто ничего этого я не слышала…» В общем, мы с ней целую сцену разыграли.
— Бабушки помогают справляться с маленьким ребенком?
Ирина: Моя мама совершила мужественный поступок, подвиг просто — ушла с работы, переехала в Москву и сидит с Сашей. Благодаря ей мы с Петей можем спокойно работать. Первое время у нас была очень хорошая няня, которой я полностью доверяла — она действительно любила Сашу.
Но разве может самая распрекрасная няня сравниться с родной бабушкой? И Петина мама, Ольга Петровна, часто заходит к нам и тоже очень поддерживает, помогает. Когда моя мама на несколько дней уезжала в Ростов забирать свою машину, Саша была постоянно под присмотром Ольги Петровны. Конечно, мы нашим мамам очень благодарны.
Петр: Дело в том, что моя мама не могла совершить такой же подвиг, как Ирина Алексеевна, — она трудится в организации, занимающейся промышленным проектированием, и от нее там многое зависит. Но ее работа находится недалеко от нашего дома, и поэтому мама сказала нам так: «Друзья мои! Я всегда рядом с вами. К тому же помните: у вас есть загородная резиденция, куда вы в любое время можете приехать!» — имея в виду дом в Балашихе.
И мы уже не раз пользовались этим приглашением.
— Иногда появление ребенка становится причиной семейных разладов — вся любовь и забота женщины направлены на малыша…
Ирина: Знаете, я думала об этом. Мне кажется, самая большая ошибка, которую только может совершить женщина, — это забыть, пусть даже на время, о том, что у нее помимо ребенка есть еще и муж. Я стараюсь этого избежать. Даже когда у нас родилась Саша, на первом месте для меня все равно оставался Петя — мой любимый человек, которому тоже нужно мое внимание.
Петр: А я вообще даже не задумывался о том, что такое в принципе возможно в нашей семье. В распорядке дня маленьких детей есть один удобный момент — они иногда спят.
Вот тогда родители могут побыть вдвоем, поговорить… (Смеется.) Я же вдвойне счастливый человек, потому что к одной любви (со стороны жены) прибавилась еще одна любовь (со стороны дочери).
— А с вашим сыном от первого брака Иваном вы продолжаете общаться?
— Конечно. Но мне не хотелось бы обсуждать мою прошлую жизнь, потому что это касается не только меня. Ване сейчас 6 лет, и в силу определенных обстоятельств он чаще встречается с моей мамой. Ей это проще сделать, ведь у меня сейчас очень много работы.
Я человек ответственный, и мне надо сделать все возможное, чтобы никто из дорогих мне людей ни в чем не нуждался.