«Однажды Михаил Ромм зашел в аудиторию не один: «Знакомьтесь, это Жанна Прохоренко и Владимир Ивашов. Будете вместе учиться». Надо заметить, что Володя и Жанна в представлении не нуждались, на экраны уже вышла «Баллада о солдате». У меня же при виде Ивашова и вовсе перехватило дыхание, потому что в его героя Алешу Скворцова я была влюблена», — рассказывает Светлана Светличная.
— Светлана Афанасьевна, я не преувеличу, если скажу, что вы были самой известной блондинкой СССР. Но в ранних картинах у вас темные волосы.
— Да, по природе своей я темно-русая, и мой натуральный цвет сохранился на фотографиях времен начала учебы во ВГИКе и в первых киноролях. Здание института кинематографии образует с Киностудией имени Горького единый комплекс. Мы, студенты, часто бегали на кинопробы и сниматься в массовках. Однажды на студии я увидела фотографию некой польской актрисы. Она была такая же скуластенькая, как я, с голубыми глазами, но главное — блондинка! И тут меня осенило: вот то, чего не хватает в моем образе! Прямо со студии я побежала в парикмахерскую. Мастер осветлил волосы, и я вернулась в просмотровый зал. Села специально на первый ряд, чтобы быть на виду. Мимо ходили люди, бросали на меня любопытные взгляды, но никто не здоровался — не узнавали, так я изменилась! Тогда я стала сама окликать знакомых: «Привет, это я, Светлана». — «Ой, как ты хорошо выглядишь! А что ты с собой сделала?» В общем, я осталась очень довольна произведенным эффектом и поняла, что не ошиблась с цветом волос.
— Ваш муж Владимир Ивашов что сказал, когда увидел вас блондинкой?
— Володе понравилось. Но тоже без курьеза не обошлось. В тот день мы вернулись домой поздно, все уже спали. А утром Володина мама, Евдокия Николаевна, разбудила его в полнейшем возмущении — она решила, что сын привел ночевать другую женщину. Володя ей говорит: «Мама, это же Светка! Ты чего?!» Она выдохнула с облегчением: «Не узнала. Надо же, думаю, не успел жениться, а уже привел в дом какую-то блондинку!»
Родители Володи были простыми, скромными людьми. Сергей Лукьянович трудился рабочим на авиазаводе, а Евдокия Николаевна была швеей. Она и мне в подарок сшила костюм — юбку и пиджачок из тонкой бирюзовой шерсти. Я носила его, наверное, лет десять, этот удобный и легкий костюм мне очень шел. Семья Ивашовых жила небогато, я бы даже сказала — стесненно, особенно если говорить о квадратных метрах. Одна комната на пятерых. Когда Володя привел меня из общежития, я там стала шестой. Спать укладывались так: мебель сдвигали к стенам, родители ложились на кровать, младшая дочь Галя — на сундук, который стоял у входа за шкафом. А нам и Юре, старшему брату Володи, стелили всем вместе на полу. Причем Володя всегда лежал в середине, разделяя нас с Юрой.
— Вы росли совсем в других условиях, за границей...
— Когда я родилась, папа уже был офицером. Помню его майорскую звезду, которой я страшно гордилась. Мне, ребенку, она казалась генеральской. После войны отец служил в Австрии, в Венгрии, в Германии, и всегда на хороших должностях при городской комендатуре — и мы, семья, всегда были с ним. Когда вернулись в СССР, папа уже был подполковником. И его назначили комендантом города Советска, бывшего Тильзита. А комендант — это фактически мэр. Жили мы безбедно. Но из меня никогда не растили принцессу. Правда, по части одежды баловали. Мама-модница прививала мне вкус к нарядам. У нее были собственные портнихи, которые могли воплотить любые наши фантазии. Я сама рисовала эскизы… Мама ходила в изысканных шляпах, хотя в те времена их практически никто не носил. Эта страсть передалась и мне… Ты видишь, я даже дома сижу в шляпе. Чувствую так себя защищенной... В Советске я ходила в школу в австрийской форме (потому что начинала учиться в Австрии), очень красивой. И фартук у меня был особенный, по маминому эскизу — в пышных оборках. Я считалась самой хорошенькой девочкой в школе, все говорили обо мне восторженно «наша Светочка», «наша девочка», «самая-самая…». Мама в школе работала завхозом, хотя, как жена коменданта города, в заработке не нуждалась. Ее просто упросили взять на себя материальное обеспечение школы, и она согласилась. К тому же так мама могла присматривать за нами — мной и братом Валерой. Мама была энергичным человеком и ни секунды не сидела без дела. Эта черта есть и во мне. Она, например, могла вдруг сказать: «А давайте шкаф переставим». Собирались папа, Валерка, я и двигали шкаф. Жили мы радостно — мама нас всегда заводила! Когда к нам приходили люди, восхищались: «Ой, как у вас красиво!» Я тоже люблю менять обстановку, а если такой возможности нет, просто меняю шляпку.
В школе мама взяла на себя и руководство самодеятельностью. Она любила театр, не пропускала ни одних гастролей столичных артистов. Вот и меня приучала к сцене. Я читала стихи, вела концерты, танцевала… Только петь сольно стеснялась — казалось, нет вокальных данных. А еще я занималась плаванием. При целлюлозно-бумажном комбинате был бассейн. Я даже побеждала в соревнованиях и получила разряд.
— А как решились ехать в Москву поступать в институт кинематографии?
— Это было мамино решение. Когда-то она настояла, чтобы я выучила стихи о Зое Космодемьянской. И когда я читала эти стихи со сцены, зрители, в том числе и офицеры, плакали. Мама понимала, что у меня есть способности. Она все узнала про ВГИК и стала меня готовить к поступлению. Я, домашняя девочка, честно говоря, в Москву не рвалась. Говорила: «Может, я все-таки не поеду?» Но мама была настроена решительно: «Нет, я сегодня же куплю тебе билет и завтра провожу на поезд». Сказано — сделано. В тот год во ВГИКе совмещенную актерско-режиссерскую мастерскую набирал Михаил Ильич Ромм. Накануне экзаменов мне приснился сон: я поймала белого аиста и принесла его домой. В подобные знаки я верила всегда, так что сразу перестала волноваться. На турах читала монолог Татьяны Лариной и басню «Ворона и лисица», которую, как выяснилось, читали почти все абитуриенты. Но несмотря на такой неоригинальный репертуар, меня приняли. Можно сказать, что поступила я легко. Моими однокурсниками стали Галя Польских, Игорь Ясулович, Люся Марченко. Среди режиссеров — Андрон Кончаловский, Андрей Смирнов, Виктор Трегубович, Резо Исадзе. С Галей мы очень подружились, я и по сей день чувствую в ней родственную душу, хотя жизнь нас уже давно развела. А в студенческие годы мы даже выглядели как сестры. Польских жила вдвоем с бабушкой и была совершенно не избалована, умела ценить простые, но настоящие вещи. И люди тянулись к ней, потому что всем хотелось какой-то чистоты, красоты и искренности. Галя сохранила в себе эти качества и сегодня. Когда я включаю телевизор и вдруг вижу ее на экране, всегда радуюсь.
Помню, когда Галя заболела ангиной, Игорь Ясулович, который был к ней неравнодушен, организовал нас ее навестить. Мы с однокурсниками собрали деньги, купили гостинцев и отнесли их Галке с бабушкой. Бабушку ее я запомнила простой русской женщиной, совсем не городской по своему виду и манерам. Она все сокрушалась, глядя на нас: «Ой, какие же вы голодные, давайте я вас покормлю!»
А мы и правда не шиковали, потому что многие из нас оказались вдали от дома и родителей — в общежитии. В комнату селили по три-четыре человека, туалет и кухня — одни на этаж. Душа в общежитии не было, мы ходили в баню. Иногда на кухне я сталкивалась со старшекурсницей Светланой Дружининой — она уже тогда интересовалась режиссурой. Я ее очень боялась. Светлана входила на кухню и сразу начинала командовать: «Так. Чье это? Быстро все тут убирайте». Мы безропотно подчинялись, да и сами старались побыстрее убраться с кухни. «Только бы Дружинину не встретить», — думала я всякий раз, отправляясь готовить.
Первое время Михаил Ильич Ромм на занятиях по мастерству не появлялся. Нас «разминал» его ассистент — замечательный педагог и человек Сан Саныч Бендер. Ну а когда мы познакомились с Роммом воочию, стали буквально часы считать до его лекций и занятий — такими они были интересными, глубокими и жизненными. Завидев его фигуру в коридорах ВГИКа, мы перешептывались: «Идет, идет!» Однажды Михаил Ильич зашел в аудиторию не один: «Знакомьтесь, это Жанна Прохоренко и Владимир Ивашов. Будете вместе учиться». Надо заметить, что Володя и Жанна в представлении не нуждались, на экраны уже вышла «Баллада о солдате». У меня же при виде Ивашова и вовсе перехватило дыхание, потому что в его героя Алешу Скворцова я была влюблена и мечтала именно о таком «принце» — в солдатской шинели.
— Вы что-то предпринимали, чтобы завоевать внимание вашего будущего мужа?
— Нет, я не из тех, кто делает первый шаг. Но я все время наблюдала за Володей и думала: вот бы с ним вдвоем сыграть какой-нибудь отрывок. В идеале, чтобы по сюжету был поцелуй. И такой отрывок нашелся. Я играла Марьянку, а Володя — юнкера Оленина в «Казаках» Льва Толстого, а там как раз поцелуи. Но когда на репетиции «момент истины» настал, я смутилась, испугалась, раскраснелась и не смогла свою мечту исполнить. Тогда Володя сказал режиссеру: «Ну не хочет она целоваться… Давайте пока пропустим эту сцену, а сыграем ее завтра». Мой дорогой деликатный Володя… Он был так воспитан: увидел, что я нервничаю, и выручил меня. На следующий день на репетиции постановщик сказал: «Так, начинаем с поцелуя!» Этот первый поцелуй я запомнила на всю жизнь — то прикосновение горячих мягких губ Володи… После репетиции он предложил проводить меня до общежития. И по дороге то брал меня за руку, то легонько обнимал, то целовал… И меня всю дорогу колотило от счастья. На прощание Володя тепло и просто сказал: «Ну все, пока, до завтра…» Мы как-то сразу стали друг другу родными...
Помню, Ивашов и Прохоренко, вернувшись из Америки, заявились в институт в джинсовых костюмах и широкополых ковбойских шляпах, чем произвели фурор. Это было в 1960 году, после фестиваля в Сан-Франциско, куда они ездили вместе с Григорием Чухраем. «Баллада о солдате» победила там сразу в двух номинациях: «Лучший фильм» и «Лучшая режиссура». Успех грандиозный! В Америке Володя и Григорий Наумович пошли на какие-то бега, Ивашов сделал ставку и, представляете, выиграл! Получил неплохие деньги, на которые купил всем родным подарки. Маме — какой-то очень красивый теплый вязаный синий костюм, а отцу настоящую ковбойскую короткую дубленку. Мама по скромности своей костюм носить стеснялась, а папе дубленка нравилась, и он стал с удовольствием бегать по магазинам, чтобы лишний раз выгулять обновку.
— А свадьба у вас с Ивашовым была? Вы просили благословения у родителей?
— Никакого особого торжества не устраивали. В Москве свадьбу фактически не отмечали — возможности не было, а вот в Мелитополе (где к тому времени обосновались мои мама, папа и младший брат Олег) отметили — помню, было много котлет и рыбы. Когда мы с Володей только решили пожениться, я позвонила маме: «Я, наверное, скоро выйду замуж». — «Как? За кого?» — «Посмотрите «Балладу о солдате». Родители остались очень довольны моим выбором. А уж когда познакомились с Володей лично — тем более! Но больше всех его полюбила баба Катя — мамина старшая сестра. Говорила: «Светка-то какого мужа себе нашла! Родину защищал!» Ей нравилось угощать Ивашова: «Вовка, иди ужинать! Я тебе знаешь что приготовила!..» Она вообще любила кормить мужчин. Я, кстати, тоже люблю угощать мужчин. И по-настоящему дружить могу только с мужчинами... Когда родился Алеша и нам с Володей дали двухкомнатную квартиру на 2-й Фрунзенской улице, мы забрали бабу Катю в Москву. Она очень помогала нам в воспитании детей и по хозяйству.
— Вы забеременели, еще будучи студенткой…
— Это событие могло, конечно, выбить меня из учебного процесса. Но обстоятельства сложились в мою пользу: Михаил Ильич Ромм начал снимать фильм «9 дней одного года», и всем нам — его студентам — дали академический отпуск. Я со спокойной душой уехала к маме с папой. Сына родила в Мелитополе в 1961 году. Назвали мы его Алексеем — конечно, в честь Алеши Скворцова из «Баллады…» Второй раз мы с Володей стали родителями 11 лет спустя. Я мечтала о дочке, но родился Олег. И я ни разу не пожалела, что родился еще один сын, — таким трогательным, внимательным и сердечным он рос. Помню, еще довольно маленьким он не вернулся с прогулки вовремя. Мы в то время уже жили на Ленинском проспекте, недалеко от дома проходила железнодорожная линия, и в поисках сына я бросилась почему-то к ней. Помню, стою на вершине железнодорожной насыпи, зову Олега и вдруг вижу внизу его маленькую фигурку. Кричу ему: «Олег! Олег!» А в ответ слышу его испуганный голос: «Мамочка, не ругайся, я иду…» И вот сын карабкается ко мне по насыпи с выставленной вперед рукой, в которой я вижу букетик полевых цветов: «Это тебе». Сына не стало в тридцать три года…
— Не хочется возвращать вас к тяжелым воспоминаниям... Давайте о кино. Первые свои кинопробы помните?
— У Михаила Наумовича Калика. Фильм «Колыбельная» — это история о молодых людях, о начале войны… Мне очень нравился и сценарий, и сам режиссер Калик — красивый мужчина. Мне важно, чтобы вокруг всегда были красивые люди, это касается и партнеров в кино. В общем, кинопробы в «Колыбельную» я прошла удачно. Михаил Наумович меня сразу утвердил. Снимали мы в Молдавии. А на свой первый гонорар я купила всем родным подарки и привезла в Мелитополь. Потом несколько лет я была в декрете. А, как оказалось, могла сняться в главной роли в картине Станислава Ростоцкого «На семи ветрах». Вы помните, как зовут героиню? Светлана Ивашова. Удивительная история! Лишь много лет спустя я узнала, что режиссер так назвал ее в мою честь, потому что хотел снимать именно меня. Я же в то время забеременела, и вести со мной переговоры о съемках не имело смысла. Но должна сказать, что Лариса Лужина очень хорошо сыграла, как говорится: попала в десятку! Ну а мне остается лишь жалеть о том, что такая роль меня обошла.
— Зато вас не обошла главная роль в «Стряпухе». С режиссером Эдмондом Кеосаяном вы, кажется, дружили семьями?
— Во ВГИКе Эдмонд учился на параллельном режиссерском курсе. А когда приступил к экранизации пьесы Софронова, пригласил меня на пробы. Я прочитала сценарий «Стряпухи» и решила, что роль не моя. А уж когда на пробах в павильоне на меня надели простенькое платье станичницы, совсем не обрадовалась: «Господи, — думала, — зачем мне все это нужно? Разве я похожа на колхозницу-казачку?» Амбиции-то другие были, хотелось играть светских красавиц. Но Кеосаян из тех режиссеров, которые потрясающе работают с артистами, он активно помогал мне найти образ и подсказывал, с какой интонацией и акцентом надо говорить. В Краснодаре люди ведь говорят с особой мелодикой: «Чего вечерить не пришел, Степа? А молчишь чего?» В итоге я повторила интонации, заданные режиссером, и кинопроба получилась очень органичной.
Оценив преимущества работы с Кеосаяном, я почувствовала, что роль вполне может стать моей по духу. И мне не захотелось лишаться такой возможности. В итоге я этой работой по-настоящему увлеклась, а с Эдмондом мы подружились на всю жизнь. Володя тоже сыграл у Кеосаяна знаковую роль — белогвардейца Перова в фильмах про неуловимых мстителей, а песня Яна Френкеля «Русское поле», которую он там исполнил, стала его визитной карточкой.
— Вашим партнером в «Стряпухе» был Владимир Высоцкий. Как складывалось ваше с ним общение?
— На съемках в станице под Краснодаром мы жили в хатах у местных. Я — с тремя другими молодыми актрисами: Люсей Марченко, Людой Карауш и Инной Чуриковой. Но моя комната была самой большой, потому что я играла главную роль. Жили мы дружно и весело и иногда приглашали на огонек Володю Высоцкого. Готовили какой-нибудь ужин, накрывали поляну, а Высоцкий, конечно, приходил с гитарой — так и коротали вечер. Пел не только Володя, но и Люда Карауш. Должна признать, в то время на меня творчество Высоцкого особенного впечатления не производило. Не разглядела я в нем великого поэта, да и под мой идеал мужской красоты он не подходил. Мне нравились мужчины, как Ивашов и Делон.
— С соседками вы подружились?
— Ну, с Люсей Марченко у нас были замечательные отношения еще со времен института. Ей, очень честному и бесхитростному человеку, все сочувствовали после трагической истории с Пырьевым (Директор «Мосфильма» много лет буквально преследовал Марченко, склоняя ее к близости. — Прим. ред.). И с Инной Чуриковой мы подружились. Инна приезжала к нам с Володей в гости, и я бывала у них с Глебом Панфиловым. Ходила к подруге на спектакли в ТЮЗ, Чурикова тогда еще не перешла в «Ленком». Помню, Инна в то время репетировала роль Бабы-яги в популярной сказке Шварца «Два клена» и жаловалась мне: «Не представляю, как ее вообще играть?» Действительно, после канонического образа, созданного Милляром в кино, найти что-то свое в образе Бабы-яги было сложно. Но я подсказала подруге: «А ты сыграй сексуальную Бабу-ягу». Горжусь, что Инне пригодился мой совет, и в итоге на Чурикову в этой роли ходила смотреть вся Москва. Годы дружбы с Инной вспоминаю с огромным теплом и благодарностью.
— А как вас для роли в фильме «Им покоряется небо» нашла Татьяна Лиознова?
— Не знаю, увидела ли меня Татьяна Михайловна в каком-то отрывке или, может быть, кто-то из коллег рассказал ей о хорошей девочке — выпускнице ВГИКа. Но я на общих началах получила приглашение на пробы. При первой встрече меня поразили глаза Лиозновой — как два черных жука, они буквально проникали под кожу и видели тебя насквозь. Татьяна Михайловна могла говорить о чем-то отстраненном, но каждую секунду прощупывала тебя, изучала, сопоставляла со своим видением образа героини. В процессе разговора неожиданно могла сменить тему, спросив, например: «А тебе какое время года нравится? Ты любишь весну?» И твой ответ становился для нее ключом к решению совершенно другого, не озвученного вслух вопроса. Почему Лиознова выбрала меня? Думаю, за чистоту и искренность. Ведь именно такой и должна была быть Нина Колчина — героиня фильма.
— Вашего возлюбленного сыграл Николай Рыбников. Он принял вас как партнершу?
— Не сразу. Он был сложный.
— Наверное, хотел на вашем месте видеть свою супругу Аллу Ларионову?
— Да, возможно. Наверное, поэтому Рыбников не испытал радости, когда узнал, что будет сниматься со Светличной. Его можно понять. Конечно, ему было бы проще работать со своей супругой, чем играть любовь с малоопытной актрисой. Но так или иначе Татьяне Михайловне было нужно, чтобы у нас в кадре горели глаза. А Николай Николаевич поглядывал на меня с тоской. Все изменилось после того, как на съемки на военный аэродром в Монино приехала Алла Ларионова. Татьяна Михайловна понимала, что Рыбникову со мной сложно и, по-моему, специально пригласила Аллу, чтобы поднять его дух. И, знаете, на другой день после визита супруги Николай Николаевич зашел в гримерную совершенно другим человеком — благодушным, улыбающимся. С тех пор нам стало проще работать, и наконец-то между нами установились доверительные партнерские отношения. Несомненно, это отразилось и на результате. На премьеру картины были приглашены летчики-испытатели, и они высоко оценили фильм. «Им покоряется небо» хорошо приняли не только профессионалы, но и простые зрители. Картина имела большой успех в прокате. Считаю, что роль Нины Колчиной мне удалась. Спустя много лет в Концертном зале им. Чайковского я участвовала в вечере, посвященном 90-летию Татьяны Михайловны. Киновед Вячеслав Шмыров — друг Лиозновой, организатор и ведущий этого концерта, вынес мне на сцену маленькую копию самолета «МиГ-9» — того самого, вокруг которого и разворачивается сюжет фильма. Этот самолетик на протяжении многих лет украшал квартиру Татьяны Михайловны. Взяв эту модель в руки, я испытала настоящий трепет — будто вновь перенеслась в те счастливые времена нашей молодости.
— А потом Татьяна Михайловна пригласила вас сниматься в проект всей своей жизни — «Семнадцать мгновений весны». Доверила вам роль Габи, пусть и небольшую, но очень важную.
— Я была бесконечно рада, что мне выпало счастье поработать с Лиозновой еще раз. Татьяна Михайловна дала мне сценарий Юлиана Семенова и сказала: «Обрати внимание на Габи». Сценарий мне очень понравился, Семенов — гениальный кинодраматург. Когда я погрузилась в материал сценария, поняла, что два человека, Штирлиц и Габи, встретились не случайно. Она женщина того типажа, который ему нравился. В нежности Штирлица к ней много ностальгии — эта немка похожа на его жену. И у меня возникла смелая идея, с которой я подошла к Татьяне Михайловне: «А давайте я сыграю обе роли: и Габи, и жену Штирлица — ведь они должны быть похожи». Татьяна Михайловна выслушала с интересом, но все же мою идею не приняла. Жену Штирлица сыграла Элеонора Шашкова. Кстати, когда меня спрашивают про любимую роль, я отвечаю: «Габи».
— Но наибольшую популярность вам все же принесла роль Анны Сергеевны из «Бриллиантовой руки».
— Да, и сегодня мне бывает обидно, когда среди моих драматических, в том числе главных ролей выделяют только эту, эпизодическую. Хотя, должна признать, моя Анна Сергеевна нравилась и нравится зрителям всегда. Сегодня я понимаю, что в этой роли многое сошлось: время, моя внешность и мой актерский опыт, который к 1968 году был уже достаточно богатым. Оценивая свою работу, могу сказать, в этом образе нет ничего лишнего, нет перебора. Сам персонаж, в том числе и по сценарию, предполагает некоторую карикатурность. Но мне удалось сделать Анну Сергеевну естественной. А я — за естественность всегда, не только на экране, но и в жизни.
— Почему все-таки ваша Анна Сергеевна говорит голосом другой актрисы?
— Это было очень неожиданно и неприятно. Моя версия, что Леонид Иович мог в каких-то моих интонациях уловить акцент — все-таки я выросла вдали от столицы. Сегодня у меня говора совсем нет. А в те годы я иногда сама себя ловила на том, что проскакивают какие-то нотки… Но, что интересно, меня все-таки вызвали на озвучание. Только записала я всего лишь одну фразу: «Не виноватая я, он сам пришел!» И ведь именно эта фраза стала крылатой! Кстати, финальный эпизод знаменитой сцены в гостинице, когда в помутненном сознании героя Никулина в халатике Анны Сергеевны вдруг оказывается управдомша, придумала сама Нонна Викторовна Мордюкова. Помню, она волновалась, что не сможет надеть мой халат, так как фактуры у нас разные. Но халатик был свободного кроя и пришелся Нонне Викторовне впору. Мордюкова сыграла здорово и по-настоящему смешно. Гайдай сцену принял. И она уже вошла в историю кино.
Я благодарна кинематографу за свою судьбу, а судьбе за кино — мою профессию. Но помимо профессии в жизни очень важно найти своего по духу человека. И благодаря кинематографу, благодаря Григорию Наумовичу Чухраю, который снял «Балладу о солдате» — фильм на все времена, я своего человека встретила. А не было бы Алеши Скворцова, может быть, я и не влюбилась бы во Владимира Ивашова. Но я не ошиблась в нем — Володя оказался очень достойным и честным человеком. Сегодня, когда его уже нет, я понимаю, как мне с ним повезло! Как повезло нам, что мы нашли друг друга, стали супругами и родителями двоих сыновей...
