находя выхода, эта любовь теперь убивала меня.
Мое возвращение к жизни началось после одного сна. В нем я увидел своих девочек. Жена держала дочку за руку. Я стал звать: «Таня! Олечка!» Они внимательно смотрели на меня, словно прощаясь, как будто хотели запомнить. А потом жена сказала: «Не мучай себя, ты ни в чем не виноват. Мы тебя освобождаем — живи».
Проснувшись, я вышел на балкон. По голубому небу плыли белые облака. По улицам ехали машины, шли люди. Я вдохнул прохладный утренний воздух и понял, что снова могу нормально дышать. Я начал медленно возвращаться к жизни.
В театре сменился главный режиссер, Юрий Еремин получил приглашение возглавить Театр Советской армии и уехал в Москву.
С тех пор пути наши разошлись, мне не понять, почему мы больше ни разу не только не встретились, но и не позвонили друг другу. Режиссеры — люди увлекающиеся, наверное, Юрий Иванович увлекся другими актерами, которых повстречал в столице, а обо мне забыл. В этом нет ничего необычного.
Новый главный — Алексей Малышев — не только ставил спектакли, но и руководил курсом в театральном училище. Ирина Бахтура была его студенткой и, как я потом узнал, сиротой.
Меня везде стали преследовать ее глаза. Куда ни повернусь — тут же встречаю влюбленный взгляд. Ее родители развелись, когда Ира с сестрой были еще маленькими. С отцом она не общалась, виня его в маминой смерти. Я не знаю подробностей семейной драмы.
Пытался расспросить, но Ирина ответила, что ей тяжело об этом вспоминать. Девочек какое-то время воспитывала бабушка, после ее смерти они чудом не попали в детский дом.
Моя будущая жена рано усвоила, что рассчитывать может лишь на себя. И это, конечно же, отразилось на ее характере. Я не готов идти к цели любыми путями. Лучше вовсе от нее откажусь. Ирина моральными мучениями не страдает: для решения поставленной задачи все средства хороши.
Все это я узнаю гораздо позже, когда мы уже будем женаты. А поначалу Ирина была вся такая беззащитная, тонкая, трогательная. Я слышал, что у нее есть жених и они даже успели назначить дату бракосочетания. Но все мои расспросы Ира пресекала: «Это не твоя проблема, я решу ее сама».
Я старше Ирины на десяток лет, и мне — дураку — конечно, было приятно, что ради меня девчонка оставила жениха, отменила свадьбу.
Тот парень однажды позвонил, говорил с ним так, что до сих пор испытываю стыд за свое хамство.
Я пригласил Ирину на свой день рождения, по традиции праздновал его с родителями и друзьями, которые сразу отметили перемены в моем настроении. И я не стал никого разубеждать: когда пришло время гостям расходиться, объявил — Ирина останется. В ту ночь мы впервые сблизились.
Утром сказал ей: «Я хочу на тебе жениться. Но мне нужен ребенок. Я не смогу без этого жить. Если ты не готова рожать прямо сейчас, скажи честно. Тогда нам не стоит продолжать отношения».
Ирина заверила, что наши планы на жизнь полностью совпадают.
Любила ли она меня? Не знаю. Тогда казалось, что любила. Ведь согласилась отправиться со мной в Москву, мужественно преодолевала бытовые трудности и не жаловалась.
В столицу я не рвался. Вообще уверен, что главное для человека не карьера, а семья, любовь и счастье близких. Но обстоятельства в ростовском театре сложились не в мою пользу. Вместе с Малышевым в труппу пришла его жена, на мой взгляд, посредственная актриса.
Госпожа режиссерша любила на репетициях делать довольно бестактные замечания. Я много снимался в кино, был известным актером и крепко стоял на ногах. А тут непонятно кто тебя учит, да еще и в грубой форме.
Однажды не сдержался: «Воспитывать будете мужа. Меня от своих бредовых идей увольте».
Реакция супруга примы последовала незамедлительно. Он снял с репертуара все спектакли, где я играл главных героев. Меня теперь занимали исключительно в ролях Зайчиков и Грибочков. И тут пришло приглашение от моего однофамильца Василия Борисовича Ливанова, он звал в труппу столичного театра «Детектив». Я не стал раздумывать.
Ехали с Ирой, что называется, на пустое место. Чтобы поменять ростовскую квартиру на Москву, требовалось специальное разрешение. Пробивать его взялся мой старший брат Аристарх, работавший в театре у Татьяны Дорониной, — она обещала помочь. А пока знакомые поселили нас на даче в Серебряном Бору. Дом был совершенно не приспособлен для зимнего проживания, мы топили печку день и ночь, и все равно от холода зуб на зуб не попадал.