Ира хоть и баловала меня разносолами, не давала расслабиться. Как-то звонят перед съемками очередного сезона, спрашивают:
— Какой у вас райдер?
— Мой райдер?! С ума сойти! Поговорите на эту тему с женой.
Они к Ирине:
— Что Юрий Александрович кушать будет? Есть пожелания?
Жена отвечает:
— Что он ест? Да что я поставлю, то и ест!
— Но у него, может быть, особенности в питании, со здоровьем связанные?
— Нет у него никаких особенностей, и не склоняйте Юру к этому!
Не провоцируйте, а то начнется: сегодня это, завтра — то!
...Это я сейчас постоянно говорю «жена». А ведь мы с Ирой поженились, когда Сашеньке шел уже шестой год. Иногда я бережно открываю страницу в паспорте, где стоит штамп: «Отдел ЗАГС Пушкинского района, 16 мая 2001 года. Супруга: Ручкина Ирина Олеговна». Если честно, денег на свадьбу до этого просто не было. Ирочке же хотелось все по-настоящему: красивое платье, нарядная машина, ресторан, гости. Мне это было не нужно, мог просто пойти и расписаться, но ради любимой женщины дождался момента и устроил торжество.
Мы не только зарегистрировались, но и обвенчались в Петербурге, в маленькой армянской церкви. Туда набились все наши друзья. Это было очень красиво и трогательно.
Ира сияла в своей фате, а я натянул костюм, завязал галстук и начистил до зеркального блеска ботинки. Хотя (прости, Ирочка!) внутренне меня этот спектакль немного смешил. Я не знал, как войти в образ жениха: где плакать, где целоваться — меня это совершенно убивало. Помню, на венчании друзья держат над нами короны, священник говорит торжественную речь, а я прыскаю в кулак. Ну а когда вечером, уже в ресторане, гости закричали «Горько!», готов был залезть под стол.
В свадебное путешествие мы поехали домой, в съемную квартиру в Пушкине. Других вариантов не было, я не мог увезти семью в Майами. Хоть и неплохо уже зарабатывал, продолжал еще раздавать долги. Но все равно мы были счастливы, гуляли возле дома и радовались солнцу, которым нас вдруг побаловал неприветливый питерский май.
Вскоре к нам в гости из Абакана приехали моя мама и сестра Люба. Именно тогда мама и приняла Иру. До этого нервничала, переживала. Думала: не скоропалительно ли я ушел из семьи? Как и что у нас будет с новой женой, а вдруг союза не получится? Тем более — мы с Ирой остались без своего угла. Все это маму дико волновало. Это уже потом, лет через пять, канал за верность сериалу подарил мне квартиру на улице Большая Зеленина и мы перевезли туда свои немудрящие пожитки.
Моя мама — очень сильный человек. И хотя сейчас ей уже за девяносто, сохранила светлую голову. Помнит даты и события моей жизни лучше, чем я. Читает наизусть стихи, которые еще в первом классе выучила. Живет по-прежнему в Абакане. И я каждый день в шесть часов звоню ей. Докладываю: как дела, как Саша. Если бы не мама, мне было бы гораздо тяжелее держать удар.
Особенно в последние годы, когда несчастья стали валиться одно за другим.
Сначала меня «ушли» из сериала «Литейный, 4». Он был естественным продолжением нашей киношной саги, которая в видеопрокате называется «Менты». «Фонари» закончились, мы стали снимать сериал «Опера. Хроники убойного отдела» с теми же, «моими» ребятами. Потом на экране появился «Литейный», из которого я исчез. До сих пор мне официально не объяснили причины. В один прекрасный день просто не продлили контракт.
Май 2007 года. Мой отпуск подходил к концу, я знал, что тридцатого должны начаться съемки, а мне никто не звонит. Начинаю звонить сам. Спрашиваю, как да что, когда выходить на работу. «Нет, мы еще не начали», — отвечают на том конце провода.
И снова телефон молчит. Время идет, и я понимаю: что-то здесь не так. Звоню коллегам — Насте Мельниковой, Андрюше Федорцову: «Ой, а мы и сами не понимаем, что происходит!» Ребята сообщили мне, что сериал давно снимается, уже после того, как я напрямую спросил их об этом. А поначалу молчали, и это было как-то подленько, не по-взрослому.
«Ты, Кузнецов, все время возмущался, тебе что-то не нравилось», — объясняли причину увольнения коллеги. А мне все не нравилось. От первой страницы сценария до появления режиссера на съемочной площадке, когда на серию приходил очередной неизвестный и «бесконечно талантливый» мальчик. Приходил и пытался снимать свое кино. И я ему рассказываю:
— Вот этот персонаж вот этому — дядя, вот эта этому — тетя, а вот этому — мама.