— Видела пару раз по телевизору: взгляд колючий, брови сдвинуты, а на губах — улыбка. Мне она показалась фальшивой, и я сделала вывод: значит, и сам ты человек неискренний, — повисла пауза, за которой последовало признание: — Но думать так может только человек, который с тобой не общался, Бари. Ты очень искренний, чистый и добрый.
Тут уж и мне пришлось открыться:
— А меня в тебе знаешь что больше всего поразило? То, что за царственной, строгой внешностью кроется характер девчонки. Веселой и хулиганистой. А еще твое чувство юмора. Был просто потрясен тем, что ты шутишь круче меня и я твои шутки догоняю не сразу!
Лида ничего не рассказывала, но я знал: близкие и коллеги не одобряют ее общения со мной. Дочь Мария упрекает: люди за твоей спиной смеются, все знают, что Алибасов, как и его «на-найцы», гей, а ты с ним на концерты и премьеры под ручку ходишь.
Мнение общественности нас не волновало, а с Машей мы вскоре стали друзьями.
Когда она родила сына, я был на Тайване. Накупил там для Макара целую гору костюмчиков, игрушек. Подарки молодая мама приняла с искренней благодарностью.
С Лидой мы были вместе четыре года. Немыслимо долгий для меня срок. Мое главное несчастье — как бы ни любил женщину, охладеваю к ней через несколько месяцев. А к Лиде я и сейчас испытываю самые теплые и нежные чувства. Спросите, почему же мы не поженились? Эта тема обсуждалась неоднократно. И даже «на-найцы», которые Лиду обожали, намекали: чего тебе, Бари, еще надо?!
Но не сложилось. Виной тому была моя одержимость работой. Начались упреки, что редко видимся, что уделяю мало внимания. Однако разрыва как такового не было. Мы и сейчас часто созваниваемся, а изредка встречаясь, не можем наговориться...
Процесс по нашему иску к «желтой» газете был в самом разгаре, когда мне позвонила жена Володи Левкина — Марина:
— Бари, я не знаю, что делать. От прежнего Вовы ничего не осталось... Мне тут на днях звонила журналистка Снежинская, пыталась выведать, не удастся ли убедить вас забрать заявления и спустить дело на тормозах. А потом вдруг перевела разговор на нынешнее состояние Володи. Оказывается, она хорошо знакома с Оксаной и та однажды брала ее с собой к ворожее.
Я раньше не верила ни в зелья, ни в привороты, а сейчас... Бари, она точно ему что-то подливает! У него глаза стали как у робота. Ничего его не интересует, сидит или лежит, уставившись в одну точку. Даже на дочку, которую обожал, — ноль внимания. Но стоит позвонить Оксане — подхватывается и несется к ней. А еще меня очень беспокоит его здоровье. Ты заметил, как стремительно Вовка лысеет?
— Нет. Он уже неделю на репетициях не был.
— Придет — присмотрись.
Через пару дней появляется Левкин. Здорово подшофе.
— Ты что, пить начал? С ума сошел? У нас сегодня концерт! На сцену в таком виде не выпущу!
Левкин криво ухмыляется:
— А мне по фигу...
Едва удержался, чтобы не заехать ему по физиономии, и тут увидел: от роскошных Вовкиных кудрей ничего не осталось, сквозь редкие пряди просвечивает розовый череп. Велел вызвать врача, который работал в группе: «Срочно организуй Левкину полное обследование. В хорошем диагностическом центре. Потребуется положить в клинику — клади. Деньги трать не считая. Надо выяснить, что с ним».
Обследования показали: физически Володя абсолютно здоров. Наш врач, сопровождавший Левкина, пытал коллег:
— А какое-то средство, которое подливают в еду или питье, может вызывать облысение и изменение сознания?
Те разводили руками:
— Сейчас столько шаманов развелось, зелье везут со всех концов света.
Действие многих из них науке неизвестно.
Левкин стал все чаще игнорировать гастроли. Если появлялся «на базе», то невменяемым. И я, и ребята пытались поговорить с ним по душам, взывали к разуму и силе воли. Я как-то даже рассказал ему о пари, которое заключил с Валерой Леонтьевым в начале восьмидесятых...
Началось с того, что «Интеграл» из-за нелетной погоды застрял в Новосибирске, и я накушался водки так, что отрубился. Очнувшись, был омерзителен самому себе до крайности.
Из Новосибирска путь лежал в Питер, где в это время гастролировал Леонтьев.
Я знал, что Валерка иногда страдал запоями. И решил одним выстрелом убить двух зайцев.
— Валер, а давай бросим пить. А заодно и курить.
Он замешкался:
— Навсегда?
— Хотя бы года на три.
— А как будем друг друга контролировать?
— Никак. Мне достаточно твоего честного слова.
— А мне — твоего.