Сначала выхаживали внука в Москве. Два раза в неделю я ездила на рынок: покупала апельсины, яблоки, груши, выжимала из них сок и давала Сереже. Перед каждой едой, за двадцать минут. Утром и на ночь — отвар шиповника. Спустя два месяца во время очередного осмотра доктор сказала: «Бабушке нужно вручить медаль — никаких следов воспаления. Теперь мальчик может активно двигаться. Да, и хорошо бы вывезти его за город».
Женя тут же купил путевки в дом отдыха «Братцево», в окрестностях которого было много холмов. Сережа так виртуозно катался с них на лыжах, что полюбоваться на него собиралась вся округа. В отличие от сына внук рос «вождем краснокожих». Удержать его на месте стоило большого труда. То он, сшибая стулья, носится по квартире, представляя себя аэропланом, то заставляет деда играть в войну. На прогулке только отвернулся — Сережка уже лезет на дерево или сидит на заборе.
Коленки, локти вечно в ссадинах. Сердиться, отчитывать его за провинности не было никакой возможности. Лет в семь он как-то прямо в одежде искупался в огромной луже. Пришел домой, вода со штанов и рубашки — ручьями. Всплеснула руками:
— Что ты наделал? А если простудишься? Хоть и лето, но холодно! Немедленно снимай все с себя и больше на улицу сегодня не пойдешь!
Другой бы ребенок рассердился или начал канючить, а мой шкодник сделал боксерскую стойку и состроил зверскую гримасу:
— Бабушка, защищайся!
Я расхохоталась, он — вслед за мной.
Отсмеявшись, отправились в комнату переодеваться.
Как-то ко мне в гости пришла приятельница — серьезная дама, доктор экономических наук. Пьем с ней чай, ведем умные разговоры. Светскую обстановку нарушает вернувшийся с прогулки Сережка, который начинает бегать туда-сюда по спинке дивана, прыгать с кресла на журнальный столик и обратно. Строго спрашиваю:
— Может, и нам к тебе присоединиться? Будем бегать втроем.
Он приосанивается и изрекает серьезным тоном:
— Мне кажется, достаточно того, что я бегаю.
С чувством юмора у него всегда был полный порядок. Как, впрочем, и с умением сострадать.
В тот период, когда Сережа жил у нас, он как-то с прогулки принес болонку. Грязную, со свалявшейся шерстью, исхудавшую. Я ее накормила, вымыла, расчесала, но оставить в квартире не решилась: а вдруг она больна и занесет инфекцию? Поселили собаку на коврике за дверью. Три дня Сережа за ней ухаживал: кормил, выгуливал. А на четвертый ее украли. Как же внук рыдал! Ругая себя за то, что не пустила болонку в дом, я позвонила в общество собаководов, там дали адрес питомника, в котором разводили эту породу.
Приезжаем, нам показывают щенков, Сережа за ними молча наблюдает, а потом с глубокомысленным видом говорит: «Бабушка, я подумал и пришел к выводу: не будем брать собаку. Когда мы решили приютить бродячую болонку — мы ее спасали от гибели. А у этих собак все хорошо, они в спасении не нуждаются».
И мы вернулись домой вдвоем.
Чтобы направить неуемную энергию в полезное русло, Сережу еще до школы научили стоять на коньках и лыжах, отдали на плавание и в секцию спортивной гимнастики. Благодаря этому уже к пятнадцати годам он стал обладателем прекрасной атлетической фигуры. Выразительные глаза, густая шевелюра, острый ум, начитанность, веселый нрав — все это привлекало к нему внимание девочек. Вот только самому Сереже романы были неинтересны — точно так же, как Жене в его возрасте.
Зато со вкусом табака он, в отличие от папы, был знаком. Над ними жил заядлый курильщик, который имел обыкновение швырять окурки с балкона, а те падали к соседям. Сережа их собирал, набивал остатками табака «козью ножку» и пускал красивые колечки.