Месяц прикольно, два, три, а что дальше? Какой номер Серега выкинет в следующую минуту?» Нас ведь не связывали ни общий быт, ни дети, мы даже не стали друг другу по-настоящему родными людьми. Это сейчас понимаю, что в некоторые свои роли я душевно вкладывалась больше, чем в наш с Сережей брак. Но что поделаешь — мы были совсем юными, даже не подозревали, что отношения это тоже труд.
Я устала от нашего затянувшегося праздника, а жить вместе ради того, чтобы просто зацепиться за мужика, пристроиться, спрятаться за его спиной, — это не для меня. В те годы я была, как бы это сказать... не то чтобы самоуверенной, но абсолютно самодостаточной.
Меня любили педагоги, ректор — все! Видно было, что я способна на многое в профессии, органична, все давалось легко, казалось, и дальше так будет.
То, что жизнь в театре полна интриг, а необходимость постоянно под кого-то подстраиваться разрушает душу, узнала гораздо позже. Тогда верилось, что впереди сплошной успех, я просто купалась во всеобщей любви. Трудности приходят с возрастом, и ко мне они пришли.
Легко вышла замуж и так же легко от мужа ушла. В начале осени собрала вещички и перебралась в общежитие — всего-то сто метров от одного порога до другого. Пока засовывала барахлишко в казенную тумбочку, приняла решение: «Почувствую, что дышать не могу без Козлова, — вернусь обратно».
Подружки не поняли моего поступка: «Чего ты вдруг сорвалась? Шлея под хвост попала?» Сама много раз думала: «Почему так резко, в одну минуту рассталась с Сережей? Может, на нашу любовь кто-то наложил проклятие?» И мама моя пришла к этой мысли, даже к ясновидящей ходила. Та сказала: «Да, сглазили Наташин брак, прямо во время свадьбы», — и подробно описала одну из студенток, катастрофически влюбленную в Козлова. Кстати, мама хоть и видела Сережу всего несколько раз, но простить мне не могла, что я его бросила, настолько он пришелся ей по душе. Все-таки есть в Козлове загадка, большое обаяние!
Сережа вечером прибежал в общежитие:
— Ты что? Почему ушла?
— Давай поживем отдельно, проверим чувства.
Он очень переживал.
Я с ним общалась, но уже совершенно по-дружески. На годовщину бракосочетания принес бутылку шампанского, перевязанную ленточкой, его нам на свадьбу подарила родня:
— Давай, Наташенька, выпьем, сегодня двадцать второе декабря.
— Сереж, о чем ты, какое шампанское?! Мы с тобой уже почти полгода как расстались, — недоумевала я.
Мама Зина приходила, пыталась нас помирить, сильно плакала.
— Наташа, что случилось?!
— Не знаю...
— Он тебе изменял?
— Нет, что вы! Просто будто отрезало.
— Ох, беда-беда... Доченька, а как же прописка?
Я совершенно забыла, что Сережа после свадьбы прописал меня в своей квартире, ведь я была иногородняя. Конечно, и мама Зина, и Виконт Михайлович, люди опытные, испугались: а вдруг бывшая сноха предъявит права на их законные метры и разменяет квартиру? В ближайший же свободный день побежала в паспортный стол и выписалась.
Я окончила институт, и меня пригласили работать сразу в несколько театров. Могла бы поехать в Москву и зацепиться там в надежде на будущие блага большого города, как это сделали многие сокурсники, но я не захотела, панически боялась столицы — имелся уже негативный опыт.
