Мама была профессиональной машинисткой. После войны она перепечатывала на огромном станке техническую документацию для Китая. А до войны работала в Кораблестроительном институте у моста Лейтенанта Шмидта. В ее машинописное бюро частенько заглядывал Валерий Павлович Чкалов: сотрудницы там были одна красивее другой, но легендарный летчик положил глаз на Липочку. Мама уже была замужем, однако Чкалов не отставал, а услышав очередной отказ, заявил: «Я тебя доконаю. Через полчаса подойди к окну!» Все, естественно, прилипли к окнам и увидели, как национальный герой, демонстрируя потрясающее искусство пилотирования и рискуя жизнью, пролетел прямо под мостом. За что, естественно, попал на три дня на гауптвахту. Мама осталась непреклонной: мужик он был классный, но связывать судьбу с таким авантюристом небезопасно. Знаю, считается, что Чкалов пролетел под другим мостом и в честь совсем другой женщины — своей будущей жены, но из семейной мифологии этой истории не выкинешь. К слову, я услышал ее от Саши буквально за полгода до его смерти. Он страшно удивился:
— Неужели мать ничего не рассказывала?
— Никогда.
— Странно.
Такова уж судьба младшего сына. Саша уехал из дома в семнадцать лет, я прожил с родителями всю их жизнь, но о многом мне пришлось узнать последним.
Вернувшись в Ленинград, мы вселились в нашу старую квартиру на Среднем проспекте, только теперь в одну комнату — две другие оказались заняты семьей офицера-пожарного. Во время войны пожарные обладали огромной властью: они имели право войти в любое помещение для проверки и часто въезжали в пустующую жилплощадь, какая приглянется.
Отец служил в объединении «Ленинградское изобразительное искусство», где писал на заказ портреты советских правителей — от Ленина до Маленкова. Делал это потрясающе. Заказы поступали из Москвы, так что жили мы неплохо — не помню, чтобы бедствовали. Хотя и не роскошествовали. У нас был шкаф, где справа держали одежду, а слева — хлеб, сахар, другие продукты и наготовленную мамой еду. Холодильников тогда не было: скоропортящиеся продукты зимой хранили между рамами, а летом — на черной лестнице, где всегда прохладно. Мама жарила вкусные котлеты, Сашка их обожал. Я был еще мал, но отец вспоминал, что однажды ночью проснулся — спали мы в нашей шестнадцатиметровой комнате, касаясь друг друга пятками, — и увидел, как Саша тихонечко на цыпочках подходит к шкафу, достает кастрюлю и закладывает за обе щеки по котлете. «Да, ребята, — сказал папа, — если вы и по ночам жрать будете, мне на вас никогда не заработать!»