Колечки и портсигар достались маме от ее бабушки, происходившей из рода князей Шаховских. Студентка театрально-архитектурного училища Марина Левицкая подрабатывала чертежницей, но денег на жизнь все равно не хватало.
Дяде Сереже портсигар приглянулся, и он его купил. А спустя без малого сорок лет — видимо, совершенно забыв о происхождении этой вещицы, — преподнес его папе на семидесятилетие. Родители, конечно, напоминать не стали: зачем ставить человека в неловкое положение? Впрочем, Сергей Владимирович вряд ли бы смутился — скорее всего, выдал бы остроумный экспромт. С чувством юмора у него был полный порядок.
Однажды папа получил от двоюродного брата в подарок тяжеленную настольную зажигалку в красивой картонной коробке, на одной из сторон которой каллиграфическим почерком было выведено: «Сергею Владимировичу Михалкову». А чуть ниже, уже рукой дяди «А от него — Петру Петровичу Глебову». У нас презент тоже не задержался (уж очень много места занимал) и с очередной припиской «А от него...» перекочевал к общему другу папы и дяди Сережи, военному писателю Александру Павловичу Беляеву. Интересно было бы узнать, кто сейчас владеет раритетом?
Про прижимистость Сергея Владимировича много шутили, но все это искупалось той помощью, которую он оказывал людям. Приезжая к Наташе Кончаловской в гости, я не раз становилась свидетельницей такой сцены: входит Сергей Владимирович и, не снимая пальто, садится к телефону. Звонит в министерства, главврачам больниц, каким-то милицейским начальникам — договаривается о консультациях и операциях, редких лекарствах, пересмотре уголовных дел. И так полтора — два часа.
Но вернусь к истории знакомства моих родителей. Впервые они увидели друг друга, когда мама пришла к бабушке за деньгами, вырученными за портсигар. Время было позднее, и папа предложил проводить. Она отказалась, что стало для него полной неожиданностью. Обычно девушки сами добивались Петиного внимания. Спустя несколько дней он пригласил новую знакомую в театр и, сбегав в буфет, принес бутерброд с килькой. «И как только догадался, что я голодная, как весенний грач!» — смеялась, вспоминая тот давний вечер, мама.
