— Но все же интересно, почему при поступлении вы выбрали именно монолог Алеши Карамазова?
— Видимо, это влияние на меня спектакля «Брат Алеша» Эфроса. Одно из самых сильных потрясений в моей жизни! Родители меня на него довольно долго не пускали, потому что понимали: я девушка впечатлительная. И действительно, после спектакля я даже не рыдала, а криком кричала в голос, пережить это было невозможно. И не понимаю, как отец играл штабс-капитана Снегирева. Потому что у героя от чахотки умирает мальчик, сын, и там есть страшенный монолог, выяснение отношений с Богом. Вот от этого можно было умереть. Потому что, например, Ульянову Михаилу Александровичу плохо стало в зале, вызывали неотложку, он в фойе сидел. И сказал: «Ребят, что же вы делаете, что же вы нож воткнули в сердце и ворочаете его там, и ворочаете». Я прямо сейчас этот спектакль вспоминаю, и у меня ком в горле стоит... Я вообще не понимаю, как папа это делал. До спектакля вокруг него стоял бесконечный хохот, он байки травил. А потом становился другим человеком...
— Последний раз я видела вашего отца на сцене, когда он играл в спектакле «Я не Раппопорт». Я поражалась: он, совершенно к тому времени больной, преображался на сцене. Весь спектакль держался на нем.
