И тут возвращается Козаков: «Кусенька, ты уже дома? Знаешь, сегодня был такой спектакль...»
— У Анны с Козаковым ведь была антреприза. Она по-прежнему организовывала для него спектакли?
— О да. И спектакли, и гастроли... Козаков был плотно окружен вниманием бывшей жены.
Однажды Аня устроила ему гастроли по восемнадцати городам Америки и Канады. Он вернулся выжатый как лимон. С чужим, опрокинутым лицом. «Что с тобой?» — «Я очень устал...»
И это была не просто усталость, а тяжелая форма нервного истощения, с которой он потом загремел в «Соловьевку».
…
Потом была Мишина поездка в Израиль. Мне он сказал, что остановился не в гостинице, а у Анны, потому что им многое надо обсудить.
После этих слов у меня по всему телу разлился холод. Я закуталась в плед, но меня все равно бил озноб. Он остался у нее... остался...
Пока Козаков не вернулся, я не находила себе места. Дело было под Новый год. Он был необыкновенно собран, сдержан. Я чувствовала: он хочет мне что-то сказать... Так и получилось. «Детка, я решил продать все, что у меня есть, и уехать отсюда. Ты знаешь, я болен... Зачем тебе все это надо? А там у меня дети. И доктора хорошие...»
Я слушала его и не могла сдержать слез.
Как уехать? Когда он это решил? А я что же... игрушка, которую можно выкинуть? Но он же любит меня и наш дом!.. Наша история длилась не год и не два, а десять лет, а разрушилась в один день.
Больно было так, что не передать словами. И за себя, и за него... За то, что он так старательно повторяет слова, вложенные ему в уста другим человеком, повторяет, думая, что кого-то так спасает или защищает... А в результате только уничтожает и себя, и меня...
С того момента в глазах Козакова появилось новое выражение — ожидание неминуемой беды. Что-то должно случиться... Что-то должно случиться... И случилось.
Михаилу Михайловичу предстояла операция на глазах. Я проводила его в больницу.
И вдруг раздался звонок — мне сообщили, что у Козакова была клиническая смерть.
— И как он сейчас?!
— Хорошо!
Умер и воскрес! И вот характер: чуть в себя пришел — сразу отправился на лестницу курить. Всем бы такую силу духа...
Знаете, Михаил Михайлович — великий артист. Он так верит в предлагаемые обстоятельства... И если ему кто-то говорит, что он скоро умрет, он ведь может решить, что так тому и быть... Слава богу, его природа этому сопротивляется...
…Козаков снова уехал на гастроли через две недели после того, как умер и воскрес: у Ани горели договоренности, билеты в Штатах уже были проданы, зрители ждали...
Он уехал из дома только с небольшой красной спортивной сумкой.
Не взял с собой ничего, кроме своего обычного «походного» набора. Все его документы, бумаги остались здесь. «Куся, не грусти, скоро приеду...» — «Я тебя буду ждать...»
Это был последний раз, когда мы поговорили с Михаилом Михайловичем, глядя друг другу в глаза. Из Штатов он уехал в Израиль. Однажды позвонил: «Здравствуй, Куся...» — и тут же передал трубку Ане.
Она сообщила, что Михаил Михайлович подает на развод, чтобы я собирала вещи и в кратчайшие сроки освободила квартиру.
Сначала мне казалось, что от нереальности происходящего я просто сойду с ума.
Я действительно начала терять почву под ногами... Но в какой-то момент поняла: Михаил Михайлович однажды уже смог выбежать за флажки, которые расставила его бывшая жена. И сможет сделать это еще раз. Вот соберется с силами и обязательно рванет. А когда это случится — я буду рядом...
Благодарим салон PARK AVENUE за помощь в организации и проведении съемки