После окончания учебы нужно было выбирать — или поступать в консерваторию, или работать. Но мне почему-то захотелось чего-то кардинально иного. Решила идти в иняз: английский еще в школе мне очень нравился.
С утра до вечера я занималась языком, к репетитору ездила почти каждый день — и поступила в Нижегородский лингвистический университет.
— А что в вашей личной жизни происходило?
— В музучилище я познакомилась со своим будущим мужем. Он был симпатичный, обаятельный, как бы я сейчас определила, молодой такой балбес. Но мы влюбились, «замуж было невтерпеж», решили пожениться, свадьбу сыграли — по тем временам красивую.
Помню, тогда из ювелирных магазинов исчезло все золото. Маме даже пришлось звонить какому-то директору, чтобы нам продали кольца. Когда покупали, мне шепнули на ухо: «Знаете, у нас сейчас как раз завезли пальто с норкой...» Купили еще и норку… Не так, чтобы нужно было, просто по совковой привычке: дают по блату — значит, надо брать.
Наш брак продержался года полтора, обычный такой студенческий союз. Быстро поженились, быстро разбежались. Но фамилия Мельникова — по первому мужу — так у меня и осталась...
Потом был многолетний роман, такой, по сути, гражданский брак... Женя так же, как и я, заканчивал институт, успешно работал. И какой-то был всегда очень уверенный в себе, умеющий быстро принимать решения, волевой, спортивный — раньше занимался кикбоксингом.
И в то же время с самоиронией, — меня это очень подкупило, люблю ироничных мужчин. Дружить умел, компания у нас была веселая-превеселая, ребята и девчонки все остроумные, яркие. Мы постоянно дурачились, смеялись, я — так вообще до слез, смешливая была очень, да и сейчас…
В общем, это счастливые годы: два любящих друг друга человека, уже есть профессия, достаток, еще нет проблем, жили для себя, эгоистов, и радовались.
Через два года я уехала в Америку на стажировку, работала там продюсером, редактором, изучала телепрограммирование. Все это время мы с Женей писали друг другу письма, часто созванивались — очень скучали. Через несколько месяцев вернулась, а через год переехала в Москву, но мы и тогда поддерживали отношения.
Хотя, конечно, изредка видеться — все-таки не жить вместе.
А переехать со мной в столицу Женя отказался — гордыню включил, привык сам всего добиваться. Сказал: «У тебя прекрасная работа, карьерный рост, а мне в Москве придется с нуля начинать, да еще на твоей территории... Это женщина должна быть за мужчиной, а не наоборот».
И мы друг друга отпустили. Потом, правда, я жалела об этом. Просто тогда, наверное, у меня не было цели вновь создать семью, казалось — рано. Думала, она построится сама собой… когда-нибудь.
— Как случилось, что вас позвали в Москву?
— Студенткой я устроилась на городскую телестудию, ее возглавляла моя мама, известный в Нижнем Новгороде журналист и депутат.
Телевизионную кухню я знала хорошо, мама с детства брала меня на работу, и я постепенно научилась снимать, монтировать, писать тексты. Параллельно, сразу после института, подрабатывала переводчиком, иногда — в заграничных поездках официальных делегаций от мэрии Нижнего Новгорода.
На телевидении начинала в новостях, потом сделала цикл передач о зарубежных странах. Кассеты с двумя программами послали на всероссийский конкурс в Москву. Одна из них называлась «Теле-Америка». Большую часть программы я сняла в США — в разных городах, на местных телестудиях, в Пентагон несколько раз ездила, на крупнейшую в мире военно-морскую базу в Норфолке попала, сама везде пробивалась, записала интервью с разными телезвездами.
И меня на конкурсе заметили, позвонили и пригласили вести церемонию открытия фестиваля. Наградили двумя призами-званиями: «Самая обаятельная телеведущая» и «Надежда российского телевидения».
В жюри фестиваля были руководители телерадиослужбы правительства России. Они отсматривали программы всех номинантов — искали людей для федерального проекта «Новая Россия». Собственно, они меня и выделили из всех других участников. Я хорошо запомнила фразу, сказанную на фестивале в мой адрес: «Вот так и надо сейчас работать».
Так я появилась в Белом доме, в правительственной телерадиослужбе. Не знаю, как сейчас, но тогда, в конце 90-х, это было страшно интересно! И как-то очень комфортно, спокойно.
Никакого дикого напряга не чувствовалось, а может, я просто не замечала этого в своей эйфории. Виктор Степанович Черномырдин был всеобщим любимцем: его уважали, ценили, с улыбкой цитировали… Телевизионщики его просто обожали. Вот в такой атмосфере мне и повезло начать работать в Москве — сначала корреспондентом, потом ведущей программы «Время жить в России». Такая, знаете, была державная программа о том, что пора все менять.
Практически в это же время, летом 97-го, мои видеокассеты передали на новый канал — ТВ-Центр и пригласили на кастинг. Я пришла в последний день, с высокой температурой. Загримировали меня минут за десять, отправили в студию, текст новостного выпуска увидела только во время записи — на суфлере. Как потом рассказывала режиссер, они крайне удивились — я же не репетировала, как другие кандидаты, работавшие на этом канале, но тем не менее в грязь лицом не ударила.
Потом приехала к дедушке, выпила жаропонижающее и заснула.