Когда она была маленькая, хлопоты были одни, подросла — стали другими. Маня заставила меня бросить курить: мол, в доме ребенок. Сама она курила мало, я же был заядлым курильщиком. Смешно, но когда Настя выросла, пристрастилась к курению. Однажды при встрече я возмутился: «Не понимаю, зачем же я бросал курить? Ведь сделал это, чтобы у тебя дурного примера не было! А ты?»
У нас с Настей с самого начала были хорошие отношения. Я ее полюбил как свою дочь. Она — девочка спокойная, в отличие от мамы у нее другой темперамент. Настя и не подозревала, что у нее есть родной отец, и называла меня папой. Я даже собирался ее удочерить, но не получилось: Женя не хотел от нее юридически отказываться… Все это время я и не подозревал, что однокурсники очень неоднозначно приняли мою женитьбу.
Как-то недавно встречаю старого приятеля, а он и говорит: «Ну, ты же женился на Марине Голуб, чтобы московскую прописку получить». Мне стало так смешно! Да тогда получить прописку нашему брату-студенту не представляло труда. Оформлялся фиктивный брак с одной из поклонниц, игралась комсомольская свадьба по полной программе, так что самый придирчивый проверяющий из загса (а такие были!) ничего не мог заподозрить. И все — ты москвич!
Да и потом, такое на шею повесить молодому, красивому ради прописки?! Да еще и имея сто шестьдесят рублей в кармане? Абсурд!
До четвертого курса у меня был практически один выходной. К концу недели я буквально падал от усталости.
В воскресенье мне выдавали детскую коляску, и я шел с Настей гулять в парк. Помню, в будни возвращаюсь после лекций домой. А меня ждут маленький ребенок, гора невыглаженных пеленок и грязная посуда. Ночью мы с Маней по очереди вставали к плачущей Насте, порой и вовсе не спали, если она болела. А утром надо было бежать на лекции. Но мы каким-то чудом еще успевали и в ресторанчик с друзьями забежать, и в кино посидеть.
У нас с Маней даже случались «загулы» — мы могли полночи бродить по Москве и обсуждать театральные темы. А у Мани была своеобразная манера вести беседу: вдруг остановится посреди тротуара и начинает представление — показывая что-то, она смешно подпрыгивает и руками машет. Дурдом какой-то!
Но я не замечал удивленных взглядов прохожих, а не отрываясь смотрел на нее. Мне была необходима ее помощь в профессии. Порой меня одолевали приступы отчаяния: зачем я поступил в этот институт? Может, не надо мне этим заниматься? Маня эти приступы умело сбивала и вселяла в меня уверенность. Но порой чересчур на меня давила, хотела сломать, переделать, а я не ломался…
Когда мы поженились, Марина была еще неизвестной актрисой. Она очень медленно шла наверх. Месяцами, годами…
Она блестяще выпустилась с дипломным спектаклем «Хэлло, Долли», после показа ее приняли в труппу Театра имени Маяковского. На радостях она поехала отдыхать на море, а когда вернулась, ее как холодным ушатом воды обдали: «Вас не взяли».
Кто? Почему? Ну как тут разберешься… Конечно, это удар для ее самолюбия! Потом был чтецкий отдел «Москонцерта», и только через несколько лет Марина попала в Театр миниатюр.
В 87-м умирает Аркадий Райкин, и театр, в котором работала Маня, стал называться «Сатириконом». Его возглавил Костя Райкин. В театре стали репетировать одну пьесу. Маня была занята во втором составе этого спектакля. Она дружила с актрисой, которой Костя дал роль Смерти, и на какой-то репетиции стала той показывать, как надо играть. Когда вечером она мне это рассказала, я развел руками:
— Мань, ты что? Нельзя этого делать ни в коем случае!
— А что тут такого? У нее роль не получается, я ей просто подсказала.
Удивительно, она такая опытная и вдруг забыла одну прописную истину: театр — террариум единомышленников!
Буквально через несколько дней против Марины разыгралась интрига, потом разразился скандал, и ее убрали из театра. У Мани срыв, шок от происходящего. Она ведь там была ведущей актрисой и вдруг оказалась не у дел. Помню, как Маня месяца два-три сидела без работы. На нее было невозможно смотреть без слез. Ей казалось, что жизнь кончилась. При ее-то амбициях оказаться у разбитого корыта!
Это были трудные времена. Вы спросите, как мы жили? Студент и актриса. Тогда актеров в сериалах не снимали, на телевидение не звали. Да как все! Родители помогали, Маня получала зарплату, я — стипендию.