А она на это бурно отреагировала.
Жить с Мариной было все равно что жить на вулкане. Фонтанирующий товарищ! Я понимал, что бороться с ее темпераментом бесполезно, и старался относиться к нему спокойно. Но это давалось мне с трудом.
Однажды мы в первый раз крупно поругались. Не помню из-за чего. Помню только, как Маня рванула к шкафу, где хранились документы, чтобы уничтожить наше свидетельство о браке. Но по ошибке порвала в сердцах мое свидетельство о рождении. Мне потом пришлось склеивать его бесцветным скотчем. Предчувствуя повторную «атаку», я стал прятать от Мани документ. Так, на всякий случай. Когда ссора вспыхнула вновь, она ринулась к шкафу и разорвала… уже свое свидетельство о рождении.
Опять пришлось его склеивать. И как я ни прятал свидетельство о браке, она все же добралась до него и порвала в клочья. Но, как оказалось, при разводе оно не понадобилось. Нас и так развели…
Мы очень часто с Маней расходились. Врозь жили дольше, чем были вместе. Страшно представить, но я уходил от нее раз 25! Со стороны это, наверное, выглядело безумием. Что толку хлопать дверью, когда уйти мне было не к кому. Я ночевал и в театре, и на вокзале, и по друзьям мотался... Потом все возвращалось на круги своя: я звонил Мане, она звала обратно, и я сдавался. Но с каждым таким «уходом» что-то неуловимое умирало в наших отношениях. И это было уже не восстановить…
Помню, как мой друг оказался в такой же ситуации. И я ему с высоты своего опыта посоветовал: «Ты определись.
Выбери. Если уходишь — уходи. А если остаешься, перестань хлопать дверью и скандалить. Просто тверди себе: «Я не прав». Даже если жена не права на сто процентов». Человек не может измениться по щелчку, значит, кто-то должен уступить. Умом я это понимал, но мне не хватало ни сил, ни терпения…
Когда я возвращался, первое время мы чувствовали себя на седьмом небе от счастья. Мы же молодые: 27—28 лет, чувства вспыхивали как спичка! А потом опять…
Что нас могло спасти? Самая счастливая развязка подобной ситуации произошла, как я слышал, у Владимира Меньшова с Верой Алентовой. Они разошлись и даже сделали попытку создать новые семьи, но тут возник фильм «Москва слезам не верит», совместная работа их свела, и они вновь поженились.
Такого судьбоносного поворота в нашей с Мариной жизни, увы, не произошло…
Ревновала ли она меня? Не знаю. Но когда я уходил, Маня начинала искать, у кого живу. И каким-то особым чутьем часто догадывалась, где я могу быть.
Она очень интуитивна и прозорлива в отношении других. И если на моем горизонте образовывалась «перспектива» женского рода, Маня начинала менять тактику, становилась спокойнее, ласковее, нежнее. И тут появлялись слова, которых в ее обычном лексиконе не было. На моих глазах происходили поразительные метаморфозы.
В театре «Летучая мышь», где я работал какое-то время, было много молоденьких девочек-балеринок. До серьезных отношений не доходило, но как только возникала такая угроза, на горизонте тут же появлялась Маня и буквально за шиворот оттаскивала меня от «пропасти».
Какое-то время у нас царил мир...
Как-то в очередной раз хлопнув дверью, я выскочил из подъезда и задумался: куда идти? Долго перебирал в уме возможные варианты, но получалось, что идти мне некуда. Пришлось проситься к друзьям в общагу ВГИКа. У этой семейной пары уже кантовался один товарищ, но они, сердобольные, меня приютили. Так мы и жили неделю вчетвером в маленькой комнатке. Спал я на полу. Как-то позвонил домой (мне нужно было забрать кое-что из вещей), а на том конце провода слезы: «Вернись… Давай начнем все сначала…» И после очередного трогательного примирения мы опять по десятому кругу начинали все сначала.