Вам ведь всего тридцать, да? Что ж, это болезнь Паркинсона, причем быстро прогрессирующая. Мне очень жаль... Впрочем, у нас вы сможете получить самую квалифицированную помощь, мистер Фокс.
Выйдя из клиники, Майкл часа два тупо слонялся по улицам, натыкаясь на роскошные витрины. Он мог, не задумываясь, купить любую вещь из любого здешнего магазина: бриллиантовое колье, банку икры, шампанское, ботинки из крокодиловой кожи… Он богат, знаменит и даже счастлив. Не так давно он женился на актрисе Трейси Поллан, она родила ему сына...
Майкл всегда считал себя везунчиком. Еще бы, он взял Голливуд приступом — ни связей, ни приличного образования. Нарисовавшись здесь, он не удосужился даже записаться на актерские курсы!
Да что там курсы, он ведь, по сути, сбежал из дома, не окончив школы… Тот самый ресторан, провонявший жареной курицей, был его первым и единственным университетом, а босс, учивший обирать клиентов, — единственным профессором. Майклу повезло родиться в свое время. Он действительно каждой клеткой тела ощущал его своим — время выскочек, находчивых и трудолюбивых. Выскочки правили миром. Взять хотя бы эту жуткую нахалку Мадонну… Они ведь с Майклом два сапога пара. Действительно, что светило в жизни ему, четвертому из пятерых детей Билла и Филлис Фокс? Отец — бывший военный, вынужденный оставить службу и с трудом вписавшийся в новую жизнь, без строевого шага и муштры на плацу. Мать — незадавшаяся актриса, каждое утро отправлявшаяся в офис, который ненавидела.
Братья рассосались по автомойкам, автозаправкам и кровельным мастерским… А у него уже в двадцать с хвостиком был контракт с Голдбергом и каналом NBС. Даже из своей работы в курином ресторане Фокс извлек выгоду: водил туда журналистов на экскурсии до тех пор, пока это заведение не сровняли с землей, и те восторженно писали про его нелегкий путь к славе. Чушь! На самом деле все шло как по маслу — карьера, деньги, Трейси, семья, и вдруг… Ну почему именно он?!
Тогда Фокс думал, что лучший способ решить проблему — сделать вид, что ее не существует. Майкл здоров, запросто может выдуть пинту бурбона или гудеть до утра в ресторане с приятелями. Он никогда не пил так много, как в те дни. Все это безумие, замешенное на отрицании очевидного факта — руки все так же предательски дрожали, — бог знает, к чему привело бы, если бы не одно во всех смыслах кошмарное утро.
Он проснулся с жуткой головной болью. Рядом ползал сын. На полу валялась бутылка недопитого виски, и Сэм тянул к ней свои ручонки. В спальню вошла Трейси, молча подняла мальчика и только в дверях обернулась на мужа.
— Ну что, — спросила она, — тебе все это нравится? Ты так хочешь жить?
Он ждал крика, ругани, битья посуды наконец, но Трейси поразила его холодным, даже ледяным тоном. Она говорила с ним как с чужим. «А что, если ей уже все равно? — промелькнуло в голове у Майкла. — А что, если она завтра соберет вещи и переедет к родителям?» Он ведь этого не переживет… В то утро они наконец смогли спокойно обо всем поговорить. Словно у него не страшное неизлечимое заболевание, вызванное необратимой гибелью нейронов, а обычный грипп.