Когда мы снимали клип на песню «Танцуй, муза», Яся включилась в процесс и работала ничуть не меньше остальных. Помнила обо всем: кто во что должен быть одет, видела, кому не хватает воды-еды, и тут же отдавала распоряжение. Есть в ней организаторский талант. И вообще Ясмин — добрый и очень заботливый человечек.
Если уж говорить начистоту, из всех детей только ею я действительно занимался плотно. Работал по вечерам, Валерия — днем, и за Ясей мы присматривали по очереди. У нас с дочкой был целый ритуал: просыпались, я кормил ее завтраком, и мы шли гулять. Меня знали все счастливые мамаши с детской площадки, я помнил, как зовут всех деток, выходивших на прогулку в одно с нами время. Поэтому картина — мамочки, бабушки и я рядом с качелями-песочницами – была вполне себе рядовой и постоянной в одном из районов Нижнего Новгорода.
Остальных дочек я воспитывал очень эпизодически. Дети, когда их много, как выяснилось, прекрасно обходятся без взрослых – сами придумывают разные приблуды. Остается только поглядывать, чтоб никто никому ничего не свернул и не выколол.
В семье я установил такой порядок, что папа, мужчина — самый главный, а женщины призваны ему помогать, любить и поддерживать. Дочки всегда старались не доводить до того, чтобы о каком-то их скандале стало известно мне. Наверное, самая большая Леркина им угроза — вмешать меня в ситуацию. Я довольно жесткий отец, девочки это знают и предпочитают со мной не связываться.
— Как же вы оставили такое богатство?
— Когда я решил уйти из семьи, понимал, что для всех это станет серьезным стрессом. Даже не из-за любви. Сам так устроил, что я — центр, столб, на котором все завязано и держится. Поэтому башня начала осыпаться — как в фильмах Бекмамбетова — с грохотом, падающими черными стенами, медленно оседающей в воздухе пылью… Это очень тяжело. Но по-другому я не мог.
Для трех младших дочек мало что изменилось — папа как был приходящим, так им и остался. Мне кажется, они толком и не поняли, что произошло. Яська же переживала очень сильно. Дочь рисовала сложившуюся ситуацию в самых мрачных тонах, в ее сознании все граничило с непоправимыми состояниями вроде смерти.
То есть между «отец умер» и «отец ушел» она ставила знак «равно» и сдвинуть ее с этой точки не получалось. На правах папиной дочки рубила все свои умозаключения мне в лоб, и такие разговоры стоили всем громадных нервов. Яся ставила ультиматумы. Я уговаривал, объяснял, пытался искать аргументы... Приводил в пример нашего друга Володю Турчинского, который умер, и его никогда нигде больше не будет. У него дочка осталась чуть старше Яськи. «Вот это реально страшно, — говорил я дочери. — А ты сравниваешь несравнимые вещи! У тебя папа жив, мама жива, мы тебя любим, жизнь продолжается». Она ставила новые ультиматумы!.. Как известно, все болезни — от нервов и только триппер — от любви. И вот тяжелые бесконечные разговоры, гастроли, перелеты... Организм внезапно расшатался и начал помаленьку сдаваться.
Началось с сердечка, оно стучало, аритмило и всячески демонстрировало свою вражескую сущность. Потом подтянулись остальные органы. Мне казалось, я умираю. Друзья, всерьез обеспокоенные моим состоянием, убедили полежать в хорошей немецкой клинике, где умеют заниматься неврозами. Доктора сказали, что я здоров как бык, — надо только сменить обстановку, успокоить нервы и чуть-чуть поддержать организм. Вскоре все пришло в норму. Не сразу и не просто, но удалось достучаться и до Яси. Сейчас между нами полный порядок.
— Читала, что вы с Валерией решили развестись, потому что любовные отношения переродились в дружеские…
— Мне кажется, это обычное дело, когда люди, по-настоящему близкие, по прошествии некоего количества лет перестают интересовать друг друга как объект любви.
Многие при этом продолжают жить на одной территории, и единственное, что их связывает, — это дети, общий дом и масса моральных обязательств.
В нашем с Лерой случае время тоже не пошло нам на пользу. Любовь ушла. Да, конечно, не в один день, это вообще такой процесс из разряда «понемножечку»… Как песок по песчинке вымывается, редеет, исчезает — и в один прекрасный момент ты видишь абсолютно гладкую поверхность непреодолимой стены. Осознание того, что это конец и ничего уже вернуть нельзя, приходит, поверьте, очень четко. Какие-то мелочи и детали никогда не забудутся, не переживутся и не исправятся. В общем, можно продолжать жить вместе друзьями и иметь влюбленности на стороне.
