Я вела переписку, с ужасом понимая, что занимаюсь чем-то не очень порядочным, — в тот период наш «Вий» был вилами на воде писан, то есть вообще ничего определенного... Но аргументы сработали. С голливудской знаменитостью начали общаться люди со студии, отправили ему сценарий. Он прочел и сказал, что отказывается, потому что сценарий дурацкий. Оказалось, плохо перевели. Отправили второй вариант. «Другое дело! Ох уж эти русские», — сказал Флеминг и приехал. Мы сняли несколько сцен с его участием, а потом…
Грянула катастрофа. Кризис. Лопнул банк, в котором был практически весь наш бюджет. Никто не ожидал. Помню, Леша пришел и сказал: «Ты ж понимаешь, что вешаться я не буду?» «Да уж, — говорю, — вешаться не надо».
«Ты меня, конечно, бросишь. И правильно, — продолжал муж. — Да, мы живем в красивом доме за городом, но нам нечем за него платить. У нас есть машины, но нечем их заправлять». «Давай думать, — предложила я. — Мы можем сдать мою квартиру в Москве, давай сделаем антрепризу, сериал… Только давай что-то делать!» По поводу «бросить Петрухина» — это уж не дождется. Я мужняя жена. Значит, как мой муж может жить в данный момент времени, так приспособлюсь и я.
Помню, как давно, еще на Урале, папа ушел с работы. Попытался заниматься бизнесом, но не все получалось, было тяжело. Он умный человек и хороший специалист, но совсем не торгаш. А троих детей надо как-то кормить… Тогда мама, тоже специалист и техник, завела приусадебный участок. Научились копать, сажать, полоть. Мы жили натуральным хозяйством! И никто не собирался вешаться или друг от друга сбегать.
«It’s оkay, — говорила я Леше.
— В любой жизни случаются взлеты и падения. И только бездуховные американцы во время Великой депрессии выпрыгивают из окон, но мы с тобой русские, мы другие! Мы не имеем права распускать нюни, у нас дочь в конце концов». «Ты же рассчитывала на другую жизнь», — ныл муж. Тяжело было дико. Но в общем-то… Кое-что продали из собственности, сдали мою квартиру, я зарабатывала в театре, на съемках, и на это получалось жить. Нормально.
Но как отказаться от мечты? И однажды Петрухин приехал домой «на подъеме». «Посмотри, — говорит, — фильм про Хичкока. Это же про нас с тобой!» Я не понимала, что у нас общего с Хичкоком, потому что на тот момент плохо знала его биографию.
Оказывается, он заложил дом, чтобы снять свою картину «Психо», и в итоге не прогадал. Ясно. Чтобы доснять «Вий», надо заложить наш прекрасный загородный дом... И мы не побоялись! Я не боялась, потому что я с мужем. Потому что всегда верила в этот проект. Да и единственное, чего я боюсь в жизни, — это за здоровье своих близких. Все остальное — мишура. Все мы под богом ходим: сегодня ты — бедняк, а завтра — богач. Моя жизнь научила меня относиться к деньгам без излишнего пиетета.
И надо отдать должное Алексею, он верил в проект, когда уже никто не верил. Даже я иногда заводила с Ксюшей разговоры, что, может быть, нам придется уехать из нашего дома в квартиру: «Это нормально. Главное, что мы все будем вместе». И дочка кивала головой.
Люди из киноиндустрии подходили. «Ну что? Не доделали? Да уж склеили бы свою шнягу из того, что сняли», — и снисходительно так похлопывали по плечу. Другие говорили более сочувственно, по-доброму, но суть была той же — не потянуть вам.
…Через два года я снова писала Флемингу. Он ответил, чтобы проваливали к черту. Но мы упорно сыпали на его голову письма с объяснениями. В конце концов Джейсон сдался. Но контракта не подписал. А европейцы же какие? Нет документа — и они не чувствуют себя обязанными. И вот конец прошлого августа, у нас в Праге огромные декорации, группа, надо снимать большой блок с участием Флеминга. А у него только что родились близнецы, супруга что-то задепрессировала, и Джейсон сказал, что не приедет, мол, сорри, таковы обстоятельства. Это было похоже на повторение катастрофы.