Он и здесь занимался со своими бывшими учениками. Отец в скачках не участвовал, но знал лошадей, имел к ним подход, умел тренировать, видел, что каждая собой представляет, и мог предсказать ее будущее по экстерьеру.
— А на лошадь-то он до какого возраста садился?
— Последний раз в восемьдесят четыре года.
— На даче, для души, или при каких-то официальных обстоятельствах?
— На даче, для души. В Баковке жил Софист, его последний конь. Папа на нем семь парадов принял. Этот конь его издали слышал: отец только вышел из дому, а Софист уже ноздрями «фр-р-р!» и стоит у изгороди, ждет.
Софист 1945 года рождения был и сумел пережить папу. Он умер в тридцать три года, в 1978-м.
— Бог ты мой... Он умер у вас в Баковке?
— На даче была конюшенка, в ней он у нас и жил. А на зиму папа отдавал его на Первый Московский конный завод. Там он и доживал.
На этом заводе был занятный начальник конной части. «Сидим, — говорит, — в моем кабинетике. Слышим, скачет лошадь между денниками. Ну, думаю, Софист вырвался. Кинулись мы в коридорчик, но там никого нет, Софист на месте стоит. Ушли. Слышим — опять топот, вроде конь возвращается. Снова выбежали — нет никого...»
Тут им позвонили и сказали, что папы больше нет.
Когда папа умер, Софист плакал. На конезаводе говорили, что он стоял в своем деннике, и у него слезы лились из глаз. Здесь нет ничего удивительного: лошади — телепаты.
Через семь лет этот начкон, Павел Алексеевич Туркин, снова нам позвонил: «Приходите, — говорит, — с Софистом проститься. Он совсем плохой». Даже мама поехала, которая к лошадям вообще никакого отношения не имеет. Софиста уже ноги не держали, и он был подвешен к потолку под брюхо. Тогда он тоже плакал...
И то сказать — этот конь знал нашу семью весь свой мафусаилов век...
Когда отец в последний раз — «на пенсию» — отправлял Софиста на Первый конный завод, он сидел в кресле-каталке со сломанной ногой. Кресло стояло на крыльце, и старый Софист заполз на крыльцо на полусогнутых ногах и уткнулся головой в колени отца.
А тот сказал: «Ну, Фуня, кто кого переживет…»
— Семен Михайлович был заботливым отцом?
— Очень.
— Некоторые до сих пор удивляются: как же так, Буденный, такой большой человек, — и дочка выходит замуж не за сына маршала, а за артиста Державина... Он принял это нормально?
— Абсолютно. Своих кавалеров и ухажеров я домой не водила, в компании у меня только друзья были. Если кто ко мне и приходил, то я кавалеров родителям не показывала. Знала — это все преходящее и малоинтересное...