Давно не реагирую на оценки эстетов-интеллектуалов, причисляющих «Глухаря», «Склиф» к развлечениям для домохозяек. Одна из последних встреч стала очередным свидетельством, насколько снобы-критики не правы.
Я брал интервью у Татьяны Анатольевны Тарасовой. Сами понимаете, характер непростой, что для личности такого масштаба простительно. Первое время она ко мне присматривалась, была довольно сдержанна. А я всегда серьезно готовлюсь к интервью: читаю книги, смотрю телепередачи. И когда Татьяна Анатольевна поняла, что это не блеф (артист не прискакал на полчаса с написанными для него редакторами вопросами), произошла переоценка. Я видел, как прямо в процессе разговора она поменяла мнение, стала более откровенной, не сдерживала эмоций, а когда мы уже прощались, вдруг спросила:
— Ну и что мы будем делать с вашим раком?
Я подумал, что ослышался:
— Простите...
— Ну мы же смотрим! Переживаем.
Тут я понял, что Татьяна Анатольевна — настоящая поклонница нашего сериала. Это было так приятно, так здорово!
— Скажите, а к собственному здоровью съемки в «Склифе» заставили относиться по-иному?
Максим: Эх... К сожалению, нет. В начале августа со мной случился коллапс. В исторической саге «Собор» я играю Петра Первого, который, как известно, был знатным наездником. Передо мной такой задачи не стояло — надо было просто проскакать на коне. Когда с этим справился, пришел черед крупных планов. Сделать их «в натуре» невозможно: где в таком случае должен быть оператор? На скачущей рядом лошади?
Меня посадили на некое подобие табуретки на колесах, привязали к ней и повезли на приличной скорости по всем кочкам и ухабам. А я в историческом костюме еще должен изображать удаль и азарт: «Э-ге-гей!» — и все такое прочее. Отсняли эпизод, отвязали меня от табуретки, встал на ноги и думаю: «Что-то не то со спиной. Ну да ладно, позвоночник у всех актеров — слабое место. Ничего, само как-нибудь разойдется». Мы же все еще и рас... разгильдяи в общем. Конечно, перед галопом на табуретке надо было размяться, а я понадеялся на авось.
Неделя проходит в режиме нон-стоп: спектакли, репетиции, съемки. Потом улетаю в Ессентуки, где выступаю на закрытии кинофестиваля. На другой день собираюсь посмотреть домик Лермонтова. Встаю с кровати, делаю неловкое движение и: «Ай-й-й!!!» Сорок минут простоял, опираясь руками о стену, потому что не мог сдвинуться с места. Хорошо, в номер зашел наш с Аней директор Николай Коренев. Посмотрел с изумлением:
— Что это ты делаешь?!
Я ему:
— Спина!
— Не выдумывай! Прикалываешься?
— Какой прикол?! Вызывай скорую!
К счастью, фестиваль «Хрустальный источник» в Ессентуках организовывал наш коллега и друг Эвклид Кюрдзидис, который мгновенно пришел на помощь. Еще одна удача, что в это же время на фестивале оказался прекрасный доктор-невролог из Москвы. Минут пятнадцать он отдирал меня от стены, потом, понятно, рекомендовал постельный режим, а мне вечером на самолет. Никуда не денешься — работа! Спасибо большое друзьям и врачам за неоценимую помощь в столь непростой для меня ситуации.
В Москве первым делом отправили на МРТ. Пока ждал результатов, в голове крутились самые страшные истории других коллег: «Все, сейчас и у меня это найдут...» Слава богу, миновало, тем не менее доктора взяли в серьезный оборот: уколы, блокады, растяжка, банки. Есть фотография, где моя спина вся в банках... Вылетевшие позвонки поставили на место, но предупредили: любая нагрузка — все по новой, и не факт, что обойдется, как на сей раз.
Хожу опасливо, сажусь деликатно. Спустя дней десять после «катастрофы» в Ессентуках нас с Аней приглашают на юбилей общего друга, известного кинопродюсера Сергея Владимировича Новожилова. По моим осторожным телодвижениям понятно, что выступать сегодня придется вполноги. Но зазвучали первые аккорды, и я уже вылетаю на сцену и боли не чувствую — вот в этом и есть моя профессия актера.
Анна: Максу еще обходительные, учтивые доктора попались, а мне врач «Склифа», когда пожаловалась на спину, заявила с предельной прямотой:
— Ой, малыш, ну ты и попала!
Я насторожилась:
— В каком смысле?
Доктор посмотрела сочувствующе и с горькой иронией изрекла:
— Дай Бог, чтобы ты умерла не от этого!
В спектакле на двоих «Там же, тогда же», который за год сыграли уже больше восьмидесяти раз (!), в финале мы с Максом много танцуем и делаем что-то вроде поддержки. Каждый раз говорим друг другу:
— У тебя спина, у меня спина — обойдемся без поддержки, да?
— Да!
Доходим до ключевого момента, и Макс эдак залихватски: «Ну ладно, давай сделаем!» Мы же артисты, а сцена точно лечит.
Максим: Не хочу, чтобы создалось впечатление, будто мы совсем уж наплевательски относимся к своему здоровью. Я первым начал заниматься моржеванием, потом привлек Нюру. Вот только на прогулки босиком по снегу никак не могу сагитировать. А это такой кайф! И еще страховка от простуд, гриппа, ОРВИ. У меня не было ни одной отмены спектакля из-за того, что «немного приболел». Я никогда не бываю пьяным, потому что алкоголь во мне замечательно расщепляется. Наутро после вечеринки все лежат умирают, а я молодцом.
Несколько лет назад совсем отказался от баранины — все-таки это тяжелое мясо. Аня последовала моему примеру. От чего не можем оба отказаться, так это от хорошей сыровяленой колбасы. Но будем с этим вредным пристрастием бороться! Вообще, я считаю, что люди, которые плохо едят и не выпивают, — больные или агенты.
— Признайтесь, вы оба — авантюристы?
Анна: Без всяких сомнений! Но Макс, конечно, в большей степени.
— Ну да! При его диком страхе высоты один прыжок с третьего этажа на съемках «Глухаря» чего стоит!
Максим: Я вам расскажу историю покруче. В сериале «Карусель» мой герой, потеряв память, попадает в волчью стаю. Продюсеры накануне съемок эпизода успокоили: «Не переживай! Волки настоящие, но тебя от них будет отделять невидимая сетка. Кроме того, волчица, которая в стае главная, уже привыкла к запаху — твою одежду ей еще два дня назад в вольер положили».