В итоге танцы стали путевкой в будущую профессию. Мы давали концерт, на который пришел декан актерского факультета ГИТИСа Валентин Васильевич Тепляков, царствие ему небесное. В прошлом году его не стало... Он выделил из нашего коллектива троих, я оказался в их числе, и пригласил нас прийти на прослушивание. Накануне я подрался: нос распух, под глазом фингал. Когда в таком виде появился в институте, там схватились за голову, прятали меня от Валентина Васильевича две недели, пока синяк не сошел. Экзамены сдал легко, был принят в ГИТИС с условием, что в кратчайшие сроки избавлюсь от говора.
Это было мучительно, то и дело выскакивали жуткое «гхэ» и многоударность. Проблем добавляло общение дома, приходилось чуть ли не уши затыкать. Понадобилось года три, чтобы окончательно избавиться от говора.
— В каких ролях вас видели руководители курса, одним из которых был Павел Осипович Хомский?
— В основном в ролях героев-любовников, амплуа диктовала внешность. Но однажды дали сыграть горьковского Челкаша. И педагогам понравилось.
По зарубежной литературе я прочитал чуть ли не все комедии мирового театрального репертуара. Был уверен, что поучаствую в них когда-нибудь. Знания систематизировал, составил список с названиями и именами героев. Пришел сдавать экзамен, начал что-то рассказывать педагогу, а тот заметил у меня в руках листок. Попросил: «Дай-ка посмотреть! А почему у тебя тут одни комедии? Дружочек, нет, тебе надо читать драмы, ты же у нас герой-любовник. Так что развивайся в этом направлении».
— Учась в ГИТИСе, вы женились. Не рановато?
— Мама отговаривала, но ее аргументы разбились о тот факт, что сама родила меня в юном возрасте. Отговаривал и Валентин Васильевич: «Сначала надо состояться в профессии, а потом уж заводить семью». Но я влюбился. Юля Чиплиева была солисткой сочинского театра «Золотая надежда». Коллектив выступал на различных фестивалях, во время гастролей в столице я ее и заметил. Познакомились, разъехались, долго переписывались. Когда решили пожениться, летал в Сочи просить Юлиной руки у ее отца. Тот тоже не одобрял ранние браки, два дня уговаривал будущего тестя дать благословение. Наконец он сломался и сказал жене: «Неси коньяк, будем пропивать дочь!»