Любовь Руденко: «Я показала на фото Булдакова: «Хочу такого мужа!»

«Когда нас с Джигарханяном одели и загримировали, он хитро улыбнулся и предложил прогуляться по коридорам киностудии. Идем — я в образе проститутки, а он — «отца города», и Джигарханян получает громадное удовольствие оттого, что у него все подряд удивленно спрашивают: «Армен Борисович, а кто это с вами?» А он, довольный, отвечает: «А это девочка моя!» — рассказывает Любовь Руденко.

— Любовь, вы снялись более чем в ста фильмах. Причем уже в первом — «Отпуск за свой счет» — вашими партнерами были такие звезды, как Людмила Гурченко и Александр Ширвиндт...

— Хочу уточнить: «Отпуск…» был моим первым «взрослым» фильмом. А в восемь лет я снялась в фильме «Корзина с еловыми шишками»... Мои родители — Дина Солдатова и Николай Руденко — окончили музыкальный факультет ГИТИСа (вместе с будущей звез­дой оперетты Татьяной Шмыгой, которая для меня всю жизнь была тетей Таней). Мамина старшая сестра Ирина Солдатова служила в Театре Советской армии. Так что с малых лет театр был для меня родным домом. На сцену вышла в восемь лет, когда мама отправилась на новогодние гастроли со своим Театром комедии в Сочи и взяла меня с собой. 

Там я заменила заболевшую девочку, которая играла Снежинку, — все мамины спектакли я знала наизусть. А вскоре попала и в кино благодаря актеру Николаю Лактионову. Он долгие годы работал вместе с моей мамой и однажды решил попробовать себя в кинорежиссуре. Написал добрый, светлый сценарий по повести Константина Паустовского «Корзина с еловыми шишками». Главные герои — композитор Эдвард Григ и девочка Дагни, которую он встретил, когда та собирала в лесу шишки. Ее-то я и сыграла...

Фильм «Отпуск за свой счет» возник, когда я оканчивала ГИТИС. Вначале режиссер Виктор Титов утвердил меня на главную роль, я даже заключила договор с «Мосфильмом», мне оформляли загранпаспорт для поездки в Венгрию. Но потом по неизвестным мне причинам роль отдали студентке филологического факультета Ленинградского университета.

— Переживали из-за того, что от вас ушла эта роль?

— Конечно! Ведь и режиссер замечательный, и сценарий мне так по­нравился... Но вскоре позвонили из съемочной группы: «Не хотели бы сыграть секретаршу Ширвиндта? В этой сцене еще будет сниматься Гурченко...» Я очень обрадовалась: «Боже мой, сняться с этими великими артистами!»

Виктор Абросимович сразу сказал: «Ребята, сцена маленькая, диалоги не прописаны — всего несколько строчек. В рамках этих трех фраз импровизируйте». И мы с Ширвиндтом начали хулиганить. «Наимпровизировались» так, что потом, на озвучании (в те годы звук не записывали сразу, как сейчас), выяснилось: звукорежиссер вместе со всеми постоянно хохотал над нашими шутками и забыл включить запись черновой фонограммы! Так что звук не сохранился. Тогда Александр Анатольевич сказал: «Любка, спокойно! Будем наш текст по губам восстанавливать — вспоминать, что мы тогда с тобой наболтали».

На этом история с моей маленькой ролью не закончилась. После съемок я уехала в Ростов-на-Дону на свои первые гастроли — с Театром имени Маяковского, в котором служу всю свою творческую жизнь. Раньше столичные труппы выезжали в другие города на несколько недель, часто на целый месяц. Обычно весь коллектив отправляли одним авиарейсом — и туда, и обратно. Даже если актер отыграл свои спектакли, он жил в отеле и ждал последнего представления, чтобы улететь вместе со всеми.

Вдруг ко мне подходит Игорь Костолевский, у которого в «Отпуске за свой счет» была главная роль: «Любаня, когда у тебя последний спектакль?» — «Я уже все отыграла». — «Отлично! Значит, завтра мы с тобой улетаем в Москву — я иду покупать билеты». — «В Москву?! Зачем?» — «Мне сказали, что у тебя будет досъемка крупных планов». — «Игорь, у меня же по сценарию была только одна сцена...» — «Не знаю, мне сказали тебя привезти...»

Когда приехала на «Мосфильм», первым делом уточнила у Титова: «А что я буду играть, если у меня роль кончилась?» Виктор Абросимович говорит: «Когда главная героиня во второй раз приходит к Ширвиндту выбивать путевку с молотком в руках, будем снимать через твои реакции. Ты наблюдаешь за происходящим через стекло и даешь всему оценки». Стоя у камеры, Титов подсказывал: «ты разозлилась», «покачала головой», «расстроилась». И я выдавала нужные реакции. Все эти мои крупные планы вошли в фильм, включая фразу «Не надо было обещать...»

— С Гурченко вне съемок удалось пообщаться?

— Да! В перерыве мы пошли погулять по «Мосфильму». А там была своя пекарня, горячие булочки и пирожки выносили продавать во двор. Слышу, как продавщица кричит: «Свежая выпечка!» — и говорю: «Ой, пирожки!» Гурченко улыбается: «Любка, пошли есть!» Я отказываюсь: «Людмила Марковна, вы что, мне нельзя мучное — сразу поправляюсь. А вы разве сладкое едите?» — «Сколько угодно, у меня все сгорает. Пошли за пирожками!» — «Нет, я боюсь...» И тут она с серьезным видом говорит: «Так, проводим эксперимент. Покупаем пирожки, съедаем и смотрим, поправились ли мы». Короче, купили по пирожку, съели, и тут Гурченко смеется: «Ну что, где пирожок? Ты его видишь на себе? Значит, не поправилась!» Тут уж и я рассмеялась: «Людмила Марковна, вы меня обхитрили!»

— У Виктора Титова вы затем снялись и в 14-серийной эпопее «Жизнь Клима Самгина»…

— Виктора Абросимовича считаю моим крестным отцом в кино, он в меня сразу поверил, за что я всю жизнь ему бесконечно благодарна. А с «Самгиным» — и с фильмом, и с романом Горького — у меня связано много казусов... Съемки были очень масштабные — проходили в Питере, Таллине, Нижнем Новгороде. Самое интересное, что и в этой картине в итоге я получила не ту роль, на которую меня первоначально хотел взять Титов! Он предложил мне Марину Зотову — очень неоднозначный, яркий персонаж. Но у этой героини огромная возрастная палитра — от 16 до 50 лет. Я была совсем молоденькая и сказала Виктору Абросимовичу: «Не уверена, что потяну это все. Дайте мне роль поменьше».

— Надо же! Несвойственная актерам скромность…

— А я и Говорухину через несколько лет в аналогичной ситуации отказала, только наоборот — посчитала, что слишком зрелая для юной героини. В фильме «Благословите женщину» Станислав Сергеевич предложил мне главную роль. Спросил: «Сыграешь женщину с 18 до 45 лет?» Я честно призналась: «От 30 до 45 — да, а вот моложе — нет. Мне 42 года, и куда я дену свой взгляд женщины, умудренной опытом, имеющей взрослого сына? Давайте юную героиню сыграет молодая актриса, а я потом «подхвачу».

Говорухин согласился. Его ассистенты начали ходить по театральным училищам с фото, на котором я совсем юная, чтобы найти «молодую Руденко». И нашли — в Щукинском училище Свету Ходченкову. Она начала репетировать с Говорухиным. Директор картины Лида мне регулярно позванивала: «Любочка, скоро мы тебя вызовем на примерку костюмов». А потом вдруг сообщает: «Что-то я ничего не понимаю. Спрашиваю Говорухина каждый день, когда Любу звать на примерку, а он: «Подожди...» И все с Ходченковой репетирует». А потом Лида сообщила: «Станислав Сергеевич решил, что всю роль будет играть Ходченкова». Когда потом я увидела фильм, подумала, что Света справилась с юным возрастом героини, а вот зрелость не потянула.

Через некоторое время случайно встретилась с Говорухиным на улице — он шел мимо Театра Маяков­ского. Увидел меня, заулыбался: «О, моя любовь!» А я возмутилась: «Давайте не будем, Станислав Сергеевич! Кто мне роль предлагал, а сыграть не дал?» — «Мать, так получилось». — «Ну признайте сейчас, что ошиблись». Он помолчал, а потом: «Ты права. Но что уж теперь-то говорить...»

— Возвратимся к сериалу «Жизнь Клима Самгина», где вы отказались от большой роли...

— Тогда Титов предложил мне небольшую — революционерки Тоси. Приехала на пробы. В какой-то момент уточняю у Виктора Абросимовича: «Когда моя героиня появляется там-то, она в романе говорит то-то...» У Титова вытягивается лицо: «Ты откуда знаешь? Прочитала все четыре тома?!» А я роман знаю от корки до корки, потому что в ГИТИСе мой мастер Андрей Александрович Гончаров делал инсценировку по этому произведению. Он часто «разминал» спектакль со студентами, перед тем как выпустить постановку в театре. В «Маяковке» в «Самгине» я репетировала белошвейку Риту, а выпускала эту роль Наташа Гундарева. В программке «Самгина» моя фамилия была напечатана рядом с Гундаревой, но Риту я тогда не сыграла. А когда Наташа приболела, Гончаров срочно ввел в спектакль не меня, которая знала роль назубок, а Розанову. Затем Ира ушла из «Маяковки», и Риту, у которой всего две сцены (пусть и ярких), опять дали играть Гундаревой.

И вот тут мне позвонил Михаил Ива­нович Филиппов — муж Наташи. Он был в курсе, что я роль знала, и сказал: «Завтра «Клим Самгин», а Наташа неважно себя чувствует. Вы бы не могли сыграть Риту?» — «Я-то с радостью. Но согласится ли Андрей Александрович?» И тут Филиппов, такой довольный: «А мы его уже уговорили!» С Анатолием Ромашиным, который играл взрослого Клима, прямо в гримерке я срочно прошла все сцены. Костюм Наташин на меня идеально подошел, и на следующий день я вышла на сцену.

— А Гундарева не притворялась, что больна? Иногда театральные актеры «заболевают», чтобы на самом деле тихо уехать на съемки...

— Да, так бывает. Но Гундарева театр никогда не обманывала. Помню, она очень простудилась — кашель, высокая температура, бронхит. Так к ней домой поехал главный администратор — проверить, действительно ли она себя плохо чувствует, а главное, уговорить все-таки выйти на сцену! «Наташа, все билеты на спектакль проданы, заменить тебя некем». И уговорил — Наташа сыграла! Но бронхит перешел в двустороннее воспаление легких, и она месяц лечилась, а потом еще месяц проходила реабилитацию в санатории. Мы потом всегда слышали, как, стоя за кулисами, она откашливалась...

Но мы снова отвлеклись от фильма «Жизнь Клима Самгина» — я просто хотела объяснить, откуда так хорошо знала роман Горького. В общем, Титов обалдел от моей погруженности в материал. И на следующий день рано утром мне позвонили из съемочной группы: «Режиссер предлагает вам большую роль — прототипа знаменитой певицы Вяльцевой, Евдокии Стрешневой». В итоге в фильме я стала Стрешневой, роль Зотовой сыграла Гундарева, а революционерку Тосю — Ира Розанова.

— Значит, для вас все закончилось хорошо!

— Не все. Кино — вещь непредсказуемая... Моя героиня в кадре исполняет несколько песен и романсов. Я могу петь в разных манерах — эстрадной, народной, цыганской. И перед съемками ездила в Питер к композитору Николаю Мартынову, чтобы он утвердил меня в картину как певицу. Он меня послушал и остался доволен. Я была счастлива.

Стала ждать, когда вызовут на запись музыкальных фонограмм, а мне все не звонят. Приезжаю в очередной раз в Питер на съемку и уточняю: «А почему меня не вызывают на запись романсов?» И слышу: «Ты только не расстраивайся, но мы уже записали все фонограммы с нашей питерской певицей Евгенией Смольяниновой. Композитор сказал, что Женя споет, как ему нужно, в манере Вяльцевой»…

Я зарыдала белугой. Проплакала весь день, а назавтра — идти в кадр. Снимали сцену в большом ресторане, где моя героиня под гитару поет «Отцвели уж давно хризантемы в саду». И когда съемочная группа ушла на обеденный перерыв, я решила порепетировать романс, вспомнить аккорды на гитаре. Начинаю играть и петь, и тут заходит режиссер Титов: «Зачем пустили фонограмму вхолостую?» Я говорю: «Это не фонограмма, это я пою». Он подошел, обнял меня: «Любаня, меня уверили, что ты так спеть не сможешь... Я виноват перед тобой, прости!»

Когда сериал показали по ТВ, Александр Лазарев встретил меня в нашем театральном буфете: «Любка, поздравляю, смотрю «Самгина» — ты такая молодец! Но почему не сама поешь?» — «Так получилось, я по этому поводу уже отрыдала...»

— У Титова вы еще снялись в комедии «Не ждали, не гадали»...

— Звонит Виктор Абросимович: «У тебя будет большущая сцена, много текста. А сниматься будешь... с ослом: твоя героиня — из общества охраны животных». К съемкам с таким партнером я подготовилась: захватила в павильон в «Останкино» морковку и бутылочку молока с соской — чтобы наладить контакт. Осел был из Уголка Дурова, работал великолепно, вел себя идеально: ел морковку, пил молочко. Это милое животное надолго запомнил и Лев Дуров, который играл там главную роль (осел приходит к его герою в квартиру и остается там жить). В жизни Лев Константинович очень любил пошутить, похулиганить, постоянно рассказывал анекдоты, фонтанировал смешными историями. Когда через пару лет мы встретились на каком-то фестивале, кинулись друг к другу и начали вспоминать, как снимались с ослом. Хохотали немыслимо!..

На озвучании мой любимый Виктор Абросимович спросил: «А ты можешь говорить голосом Дорониной — низким, с придыханиями? Твоя героиня немного странная, страстная и нежная...» — «Могу. Только я с Татьяной Васильевной в одном театре работаю. Если она фильм посмотрит, может на меня обидеться». — «А ты вали все на меня!»

— И как Доронина на это отреагировала?

— А она фильм не увидела, потому что «Не ждали, не гадали» положили на полку на целых восемь лет. В фильме много острых для того времени шуток, и при сдаче худсовет потребовал множества поправок. Титов отказался это делать, и картина вышла на экран, только когда цензуру отменили.

Кстати, во время работы над этим фильмом я была беременна (сын Любови Руденко Анатолий стал известным артистом. — Прим. ред.), но скрывала это до начала озвучки, чтобы не сняли с роли. Впрочем, я тогда была такой стройной, что живот долго не был заметен. Моя тетя Ирина Солдатова незадолго до этого побывала в Париже и привезла мне облегающий комбинезон с открытой спиной. Она купила его в дешевом магазине «Тати», но выглядел комбинезон шикарно. Художник по костюмам Светлана Титова, жена Виктора Абросимовича, заплела мне косичку по всей голове и украсила волосы маленькими цветочками. А еще из дома я принесла круглые очки-«велосипеды» и босоножки на 12-сантиметровой шпильке. 

Получилась смешная, но обращающая на себя внимание модная девица. Когда в перерыве съемок в своем соблазнительном комбинезоне я пошла в кафе телецентра, ко мне проявил внимание Валентин Гафт, который сидел рядом. Он говорит мне комплименты, а я про себя возмущаюсь: «Как не стыдно! Он что, не видит, что я беременная?» Спустя годы мы с Валентином Иосифовичем снимались вместе в «Климе Самгине», и я напомнила ему этот случай. И он тогда сказал: «Ты была такая стройная и красивая, что мне в голову не пришло, что ты ждешь ребенка».

— Видимо, действительно это было незаметно...

— С Толей в животе я снималась и в картине «Василий Буслаев». Но там костюм помог: XIII век, свободные сарафаны. У меня была роль Агнии, невесты главного героя, которого играл Дмитрий Золотухин — молодой, спортивный актер. Почти весь фильм он скакал на лошадях. И только после съемок я узнала, что у него аллергия на этих животных. Дима страдал, но терпел, снимался…

Моих родителей в этой картине сыграли Андрей Мартынов и Наталья Крачковская. В одной из сцен, заслышав ночью шум во дворе, они должны были обменяться репликами, а потом по очереди слезть с печи и выбежать на улицу. Лежат, ждут команды «Мотор!», и тут Наташа говорит «мужу»: «Я придумала одну штуку. Только ты не удивляйся...» Он в недоумении. Звучит команда «Мотор!» — и Крачковская начинает перелезать через Мартынова! А она же пухляшка была, поэтому перекатилась через него, как шарик, и рухнула на пол! Это было так смешно, что все захохотали и захлопали Крачковской. А Наташа встает, потирает ушибленные места и говорит: «Ну хоть сняли? А то второй дубль я не потяну!» Эта смешная сцена вошла в фильм.

Еще запомнился эпизод, когда моя героиня встречает после битвы Буслаева, а он привез с собой невесту (ее играет Ирина Алферова). В сценарии написано: «Агния залилась горючими слезами». Спрашиваю у режиссера: «Мне как заливаться — долго или коротко?» Он говорит: «На репетиции слезы побереги, а на съемке уже плачь». Я смеюсь: «Это не про меня! Я могу плакать сколько надо». Дело в том, что моя мамочка, актриса Дина Солдатова, научила меня «работать по ассоциациям» — вспоминать аналогичные случаи в жизни. И вот смотрю я на Алферову и думаю: «Я ведь тоже хорошая артистка, почему-же эту роль играю не я, а Алферова? Какая несправедливость...» И как разрыдаюсь! Подбегает режиссер: «Подожди, у тебя слез на кадр не хватит!» А я всхлипываю: «У меня хватит и на кадр, и на весь съемочный день». Людмила Хитяева, которая играла мать Буслаева, после этой сцены подошла ко мне: «Любка, вот ты молодец! Мне сейчас тоже надо рыдать, а у меня чего-то не получается».

К слову, Хитяева, узнав, что я работаю в «Маяковке» у Андрея Гончарова и училась у него в ГИТИСе, рассказала мне такую историю. Андрей Алек­­сандрович однажды позвал ее в свою труппу. Сказал: «Приходите на репетицию, может, вам какая-нибудь роль понравится. И вы будете работать в нашем театре». Хитяева засомневалась: «Вообще-то я не театральная актриса, а киношная, ВГИК оканчивала...» Но на репетицию пришла. А через пять минут оттуда сбежала! «Я буквально выползла из зала и стремглав бежала по Большой Никитской — от крика Гончарова у меня моментально заложило уши, забилось сердце и прервалось дыхание. Я поняла, что ни минуты не выдержу в этом театре...» Мы, актеры «Маяковки», к этому привык­ли и не боялись Гон­ча­рова. Я учителя очень любила и помню его уроки всю жизнь...

— Вашим партнером в театре и в нескольких фильмах был Армен Джигарханян...

— С Арменом Борисовичем мы дружили много лет. В те годы я еще курила, и он любил стрельнуть у меня сигаретку, потому что я всегда покупала хорошие, дорогие. А снялись мы вместе, к примеру, в исторической картине «Возвращение броненосца» у режиссера Геннадия Полоки. Прочитав сценарий, от роли я сначала отказалась: какая-то одесская проститутка по имени Виолетка, играть нечего — буквально два слова. Вдруг звонит второй режиссер картины — жена Полоки Оля: «Вам надо приехать и подписать договор». — «Какой договор? Я не давала согласия, там нечего играть...» — «А сценарий переписали! У вас теперь большая роль: персонаж Джигарханяна, чтобы вашей героине не дали «желтый билет», устраивает вас в цирк — ассистенткой фокусника, которого играет Валера Носик. Вам там очень смешно будут пилой отрезать ноги!» Я согласилась...

Когда нас с Джигарханяном одели и загримировали, он хитро улыбнулся и предложил прогуляться по коридорам киностудии. Идем — я в образе проститутки, а он — «отца города», и Армен Борисович получает громадное удовольствие оттого, что у него все подряд удивленно спрашивают: «Армен Борисович, а кто это с вами?» Меня узнать в образе девицы легкого поведения было невозможно! А он, довольный, отвечает с улыбкой: «А это девочка моя!» Я смущалась: «Вы что такое говорите!» А Джигарханян смеется: «Пошутить, что ли, нельзя?» В общем, эпатировал народ...

— В вашей фильмографии есть и очень популярный сериал «Участок»...

— В него меня порекомендовал актер Петр Зайченко — попросил взять на роль возлюбленной его героя Эльвиры... Съемки шли в Подмосковье. И мы всегда ехали на них вместе с Сережей Безруковым. Сначала забирали меня в Измайлово, я садилась впереди. А потом в Кузьминках подхватывали Безрукова, и он сразу ложился на заднее сиденье, где его ждала подушка, и мгновенно засыпал. Мы ехали до площадки часа три-четыре, и все это время он спал. Уже тогда Сергей был мегазанятый артист, и у него времени на сон не оставалось. При этом вел себя очень скромно. Вот Валера Гаркалин во время съемок искрометно шутил, травил анекдоты. А Безруков был сосредоточен на роли, уходил в укромный уголочек учить текст.

— В фильме «Группа риска» вашим партнером был Алексей Булдаков...

— В киносудьбе которого я поучаствовала... В роли моего мужа в этом фильме начал сниматься один питерский актер, который пил беспробудно, а запах заедал чесноком. Каждое утро от него несло перегаром, а я с ним любовь должна играть, целоваться! Он постоянно был не в форме, забывал текст (при всех обвиняя меня, что это якобы я путаю реплики) и еще всем хамил. Через три съемочных дня, когда он вместо того, чтобы на автобусе вместе со всеми ехать на съемку, пошел в бар киностудии, режиссеру об этом рассказали, и артиста сняли с роли. Мне начали искать нового киномужа. 

Показывают фотографии, а там и Гостюхин, и Жигалов. И малоизвестный тогда Булдаков. Я указываю на его фото: «Вот этот классный мужик». — «Да нет, он же все время военных играет, по лесам и болотам бегает». — «А мне он нравится. Хочу вот этого мужа!» Лешу вызвали на пробы, а потом утвердили на роль. Он играл строителя, который вернулся из командировки в Африку. Они с женой впервые в жизни обрели отдельную квартиру, где им никто не мешал. Поэтому я предложила: «Давайте каждую сцену наши герои будут заканчивать объятиями и поцелуями». Лешка сразу загорелся: «Я — за!»... С Булдаковым было комфортно и весело. Он всегда вел себя очень интеллигентно.

— Вы начинали сниматься в полном метре в советскую эпоху, а потом работали и в сериалах...

— Первым моим масштабным проектом была «Редакция» — целых 64 се­рии. Я играла заместителя главного редактора. Это был совершенно новый опыт. Мы быстро снимали серию, а буквально через несколько дней она выходила в эфир! Для этого проекта сняли целый этаж в офисном здании на Фрунзенской набережной. Когда в одних помещениях шли съемки, в других сидели сценаристы и писали сцены, которые мы снимали «с колес». Однажды с Денисом Карасевым отыграли сцену и говорим: «Следующая!» А сценаристы говорят: «А мы еще не успели ее написать. Погуляйте полчасика, все сделаем». То есть съемочная группа опережала сценарную. Получив свеженький текст, мы пробежали его глазами, немного порепетировали — и в кадр.

— Слушая вас, понимаешь, что кино — это очень непредсказуемая история...

— Да уж... У Валерия Тодоровского я сначала снялась в рекламе одного растворимого напитка. Мне предложили 200 долларов за один ролик — хорошие деньги по тем временам. Но, когда приехала на площадку, Валера сказал: «Я перед тобой виноват, нам заказали пять роликов за те же деньги. Однако мы сегодня дополнительно сделаем фотосессию, а это еще двести». Отыграла пять роликов в разных костюмах и гриме, пофотографировалась. Правда, я предупреждала, что не хочу, чтобы по Москве висели мои фото с этой рек­ламой. Тодоровский заверил: «А они только для закупщиков». Через несколько дней прихожу на рынок за продуктами и первым делом вижу свое огромное фото с пакетиком того напитка в руках...

Потом у Тодоровского в одной из серий «Каменской» я озвучила юную проститутку — 30 декабря срочно понадобилась актриса. А затем Валера пригласил меня на большую роль в сериал «Тайга. Курс выживания». Сценарий мне понравился, к тому же у меня как раз был перерыв в съемках фильма «Радости и печали маленького лорда». И вскоре я полетела сниматься в Ставропольский край.

— Тайгу снимали там?

— Ну это же кино: вместо сибирских комаров нас жрала южная мошка... Группу буквально преследовали природные катаклизмы: то в октябре на Ставрополье выпал снег, то Туапсе, куда мы перебрались в на­дежде на хорошую погоду, залило ливнем. Продюсер Илья Неретин даже запретил произносить полное название картины — надо было говорить только «Тайга», чтобы не навлечь еще больше проблем. Но это не помогло. Однажды Илья, убедившись, что погода хорошая и можно снимать летнюю тайгу, отправился на аэродром Краснодара, чтобы вылететь в Москву. Но пока он ехал, начался снегопад. Илья развернул машину и вернулся на площадку. Ведь сорванный съемочный день — это бешеные деньги. А режиссер действительно как-то растерялся, не понимает, что делать. Неретин с ходу предложил сцену перенести с улицы внутрь палатки. Но перед палаткой на зеленой травке лежал толстый слой снега, который попадал в кадр. Тогда Илья взял лист жести, который оператор использовал как отражатель света, положил на него угли из горящего неподалеку костра и начал этим «утюгом» гладить траву, чтобы снег растаял, а потом пальцами поднимал травинки...

— Любовь, скоро у вас юбилей, но итоги подводить пока рано — вы по-прежнему много снимаетесь. А еще вашу актерскую династию продолжил сын Анатолий...

— Который непредсказуемость кино, как и я, в полной мере испытал уже на первых своих съемках. В картине «Роковая ошибка» у моей героини по сценарию была четырехлетняя дочь — веселая, заводная. Предложила режиссеру: «Зачем вам девочка, когда у меня сыну четыре года — он всегда улыбается!» Толя снимается дня три, все довольны. Вдруг мне говорят: «Мы тут сцены немножечко переписали, теперь Толя должен плакать». Я говорю: «Он не будет. Когда коленки в кровь разбивает, и то не плачет...» Режиссер не поверил, начал с Толей репетировать, а точнее, орать на мальчика благим матом. Я немного подождала, а потом сказала: «На моего сына кричать никто не будет! И отбивать у него любовь к актерской профессии тоже! Ищите себе мальчика-плаксу». Развернулась и увезла Толю. На следующий день на площадку привели внука Евгения Весника — очень грустного мальчика. А мой сын спустя годы связал свою жизнь с актерской профессией, играет в театре, снимается в кино, к моему великому счастью... Да, кино — это всегда что-то непредсказуемое, но от этого не менее интересное и любимое!