— и выносят наши паспорта уже со штампами! Через много лет разрешите им передать от меня большое спасибо. Так мы и поженились — без свидетелей, фаты и колец… Миша очень обрадовался, был просто счастлив, что удалось избежать этой нудной процедуры. Мы зашли в маленькое кафе «Сайгон» на углу Владимирской, выпили по пятьдесят граммов коньячку и отправились на репетицию. Месяц никому ничего не говорили, а осенью в театре очень скромно отпраздновали свадьбу.
Что интересно, Миша сразу же превратился в мужа: посолиднел, посерьезнел, принялся делать покупки, приносить продукты, что-то ремонтировать, обновлять в квартире, переставлять мебель. Помню его первое крупное приобретение — телевизор. Он обожал делать сюрпризы. Как-то позвонил из Узбекистана, где был на гастролях, и скороговоркой сказал: «Лара, жду тебя в Одессе послезавтра в 11 утра у Дюка».
Я тут же без долгих сборов лечу в Одессу, подхожу к Дюку, идет мой Миша, красивый, с развевающимися волосами, и говорит: «Мы отправляемся в круиз в Батуми». Его любовь к сюрпризам сохранилась и до сегодняшнего дня. Сидим однажды, обедаем, вдруг он хитро говорит: «А ну посмотри, что у нас за окном стоит?» Я выглядываю (мы на первом этаже живем), а там — машина. Гордо протягивает ключи: «Это твоя».
...Ребенка завести мы решили сознательно и не пили месяц, чтобы зачать здорового младенца. В 80-м году родился Сережа. После этого год мы жили практически отдельно: я с Сережей — у мамы в ее коммуналке, Миша — у себя дома. Бегали друг к другу на свидания, встречались в своей комнатке.
Только когда Сереже исполнился год, получили отдельную квартиру. Кстати, наш брак, думаю, сохранили частые разлуки. Через несколько лет появилась Лиза.
Миша очень любит детей и всегда хотел иметь еще одного ребенка. У меня же сил на это уже не было. Я пошла на хитрость: «Никак не могу забеременеть — не получается. Хочу, но опять не вышло».
Миша стал очень много сниматься в кино, его уже узнавали на улицах, а потом… появились «Мушкетеры». Начались сложности: если я выходила замуж за человека умеренно пьющего, то после «Мушкетеров» привычка выпить стаканчик-другой приобрела у него катастрофический характер. Развеселая компания четырех мушкетеров в Одессе просто спивалась. С Мишей на съемки ездила его мама, но, видимо, обуздать лихую четверку было не под силу никому.
Я же тем летом снималась в фильме «Поздняя встреча» с Алексеем Баталовым. Вернувшись, застала страшную картину: Миша влетел домой на коне, с саблей наголо и с бутылкой рома! Помимо прочего со съемок он приехал не без потерь: ему сломали шпагой зуб и горячими щипцами сожгли ус.
Меня все считали счастливой, удачливой женщиной, и никому в голову не приходило, каково мне на самом деле. «Чего тебе еще надо? Он так много зарабатывает, такой знаменитый, красивый!» — говорили вокруг, и всем было невдомек, что я пережила. Мне же с детьми уйти было некуда! Досталось и Лизе, и Сереже, но сыну больше. Жили мы тогда в маленькой квартире, деньги все у Миши. Куда идти, на улицу?
Было очень тяжело. Мы с Мишей совершенно разные люди: насколько я спокойная и сдержанная, настолько он эмоциональный, резкий, даже грубый. Я испытала все — от глубокой нежности и любви до унижения, оскорбления и растаптывания моего достоинства. Очень тяжело переносила всплески его ярости по любому поводу: суп холодный, котлета не нравится, где ты была… Я не могла отвечать на его вспышки, это вызывало еще больший гнев. Молча терпела, а иначе в меня полетело бы все, что оказывалось в тот момент под рукой: тарелки, стаканы... Отвечала ему письменно: после каждого скандала писала письмо, в котором излагала, что мне в нем не нравится, какие его упреки считаю несправедливыми, и в конце обязательно ставила какое-нибудь условие, например: если не бросишь пить — разойдемся. Утром за завтраком передавала Мише письмо. Он его молча прочитывал и продолжал спокойно есть.
И все, никакой реакции!
Правда, у нас не было периодов, чтобы мы жили в одной квартире и неделями не замечали друг друга. Зла долго друг на друга не держали, быстро мирились, хотя ссоры и скандалы у нас бывали очень крупные. Он даже из дома уходил: покричит-покричит, хлопнет дверью: «Прощай навсегда!», дойдет до угла и... возвращается. Миша внешне рыцарь, но внутри у него так много первобытного, просто удивительно! Мужское начало выражалось слишком агрессивно и сильно. Думаю, это в духе их семейных традиций — Мишины родители всегда жили очень шумно. Он частенько этим хвастался, видимо, систему их отношений старался перенести и на нашу семью.
— Может быть, он так подчеркивал свое лидерство?
— Конечно, но я и не боролась за место главы семьи. Был период, когда он пытался запретить мне работать, часто возмущался: «Я пришел, тебя нет. С какой стати я должен сам разогревать себе обед! Я достаточно зарабатываю, сиди дома!» Миша был убежден: мужчина должен обеспечивать семью, а все остальное — это забота женщины. Деньги всегда были только у него. Как же мучительно их выпрашивать даже на самое необходимое! Представляете, если у нас период ненависти, а деньги срочно на что-то нужны, как тут быть? Знаете, такой кавказский взгляд на женщину — сиди дома и стой у плиты! С этим тоже пришлось бороться… опять же хитростью. Я старалась никакой работы не упускать: и в театре, и на телевидении вела программу. Каждый раз подлаживалась под его настроение, умоляла, отпрашивалась. Конечно, во время моих отлучек дома должно было все блестеть, еда приготовлена и салфеточкой прикрыта.
