Отец всегда говорил: «Сынок, учись хоть всю жизнь, я, пока жив, буду тебе финансово помогать», но Андрей никогда ничего у нас не просил — пытался сам заработать. Фарцевал с Володей Машковым. В Москве они закупали джинсы, кроссовки и везли на продажу в Сибирь. Даже водкой торговали, но, видимо, не очень хорошо получалось, раз бросили этот бизнес. Помню, приехала в Москву — Андрей с Таней жили в ее крошечной комнатке в коммуналке, привезла семьсот рублей. Это были тогда большие деньги. Андрей разложил купюры веером.
— Убери в кошелек, — говорю, — или хотя бы в тумбочку спрячь.
А он:
— Дай, мам, я на них налюбуюсь!
На похоронах Машков рассказывал про их нищую молодость: «Что за жизнь! Бутылка водки есть, а закусить нечем!» Так они с Андреем наловили уличных голубей, хотели зажарить, но потом, мол, пожалели и отпустили. А я подозреваю, что никуда они их не отпускали, а съели с голодухи за милую душу.
Конечно, сейчас уже можно весело все это вспоминать, а тогда, думаю, не до смеха им было. И Тане нелегко приходилось — молодая ведь: и одеться нужно, и соблазны вокруг, да и мать родная воду мутит. Но все-таки любовь долго держала их с Андреем вместе. Может, если бы ребенок сразу родился, все бы по-другому сложилось. А так — и Надюшка не спасла. Жалко, конечно. Дочери передалась не только внешность, но и актерский талант Андрея. Она очень хотела пойти в театральный, но Татьяна категорически воспротивилась: «В этой профессии одного таланта мало!
Пока пробьешься, столько горя хлебнешь! Вон, отца твоего только в тридцать семь лет снимать начали».
Наденька сначала поступила на факультет журналистики, а сейчас учится в академии искусств в Нью-Йорке. У нее уже есть мальчик, с которым они начали встречаться еще в Москве и вместе уехали в Америку. Учебу оплачивает мать. Татьяна теперь может себе это позволить, у нее свой бизнес, связанный с продажей недвижимости. Да и муж ее нынешний тоже не бедствует. Они уже лет десять женаты, ребенок есть общий.
Андрей решение дочери учиться в США одобрил: «Молодец, чем раньше туда уедешь, тем лучше, станешь самостоятельной, независимой от родителей». Через друзей-актеров, живущих в Нью-Йорке, нашел квартиру, которую Надя с бойфрендом снимают.
В последние годы Андрей общался с дочкой уже напрямую: звонил постоянно, эсэмэсками они перебрасывались. Но все равно жалел, что так долго был лишен общения с Надей. Мне кажется, что Таня не виновата, это ее мать науськивала. Я навещала сватью в онкологии на Каширке. Лежала исхудавшая, одни глаза еще жили на лице. Тогда уже и у Андрея другая семья была, и у Тани новый муж, но я из вежливости спросила, как бывшая невестка поживает. И сватья даже на смертном одре от своего не отступилась, заявила: «Наконец-то себе порядочного нашла!» Андрей, получается, для нее так непорядочным и остался.
Татьяна не была на похоронах Андрея, позже гостила у нас. Плакала очень. И Наденька не смогла из Америки прилететь...
Владимир Алексеевич: Наташа Рогожкина была Андрюшиной студенткой в Школе-студии МХАТ, он там вел мастер-класс. Как-то сын позвонил — мы еще в Кемерово жили — и радостно сообщил, что ему от театра дали однокомнатную квартиру. Я поехал в Москву помочь Андрею обустроить его новое гнездышко: мебель собрать, розетки ввинтить, у него самого это не очень получалось. Тогда-то впервые Наташу и увидел. Она сидела, молоденькая такая — все-таки на четырнадцать лет младше сына, симпатичная, шарфик штопала. Женщина как женщина, Андрею нравится — это самое главное. Она мне потом призналась, как он ее перед встречей науськивал: ты на отца внимания не обращай, он по природе человек угрюмый, будет в основном молчать. Наталья ему после высказала: «Что же ты на папу поклеп возвел? Владимир Алексеевич — вполне нормальный, очень даже общительный человек».