Подумайте, какие это перспективы! А с гимнастикой вообще лучше расстаться — сейчас такое время, что даже знаменитые спортсмены никому не нужны. Не ломайте дочке жизнь.
— Но она так любит художественную гимнастику...
— Что может понимать ребенок?! Ваша задача — объяснить, убедить.
Тренер по гимнастике тоже воспротивилась. Понять ее легко: кому хочется расставаться с перспективной спортсменкой? И в 1995 году мама так и не позвонила Ирине Александровне.
А в 1996-м ей самой предложили работу в Москве. Тренер, с которой мама решила посоветоваться, сказала: «Поезжайте.
Но Ляйсан с места не сдергивайте — вдруг у вас там ничего не получится и придется вернуться? Девочку я возьму к себе, обещаю: будет жить как принцесса».
Прощаясь, мама обняла меня: «Устроюсь и сразу тебя заберу. А пока поживешь у тренера, все будет хорошо». Она и предположить не могла, что оставляет меня в аду.
Большую часть денег, которые зарабатывала, мама высылала на мое содержание. Мне из них не перепадало ни рубля: тренер считала, что тут же накуплю «вредных» булок или конфет. На завтрак я получала стакан чая и киви, на обед — половинку пиалы куриного бульона с кусочком черного хлеба, на ужин — опять киви с чаем. Она была обеспеченным человеком и вряд ли морила меня голодом из жадности — просто моя худоба до прозрачности казалась ей безумно красивой.
Я постоянно слышала: «Даже набрав полкилограмма, ты перестанешь быть грациозной ланью».
Странно, что женщина, которая была матерью, совершенно не думала о том, что ребенку необходимо нормально питаться. Что растущему организму нужны витамины, белки, кальций. Сегодня я уверена: в семнадцать лет кость моей ступни не превратилась бы в труху, если бы в десять меня не морили голодом.
Поразительно, но при таком рационе я несколько месяцев умудрялась выдерживать ежедневные тренировки по шесть-семь часов! А потом спину скрутил такой миозит, что любое движение отзывалось дикой болью. Без посторонней помощи я не могла не только ходить, но даже сидеть.
До этого правды о моем житье-бытье мама не знала. Звонила она часто — несколько раз в неделю — и неизменно слышала:
— Не беспокойся, все в порядке.
— А почему голос грустный?
— Устала немного и по тебе скучаю, — разве могла я пожаловаться, если тренер тут же брала трубку параллельного аппарата и слушала наш разговор!
В тот день я была дома одна. Лежала, скрючившись, на кровати. Вдруг звонок. Судя по длинным трелям, межгород. Мама! Собрав последние силы, сползла на пол и так же ползком добралась до телефона:
— Мамочка, забери меня отсюда! Я больше не могу терпеть!
— Я чувствовала: что-то не так! — рыдала мама в трубку. — Никогда себе не прощу, что доверилась этой женщине!
— Приезжай поскорее! Не могу без тебя! И гимнастика мне уже не нужна!
Последнее, понятно, было сказано от отчаяния. Когда мама забрала меня, я тут же начала тосковать по тренировкам. О том, чтобы позвонить Винер, не могло быть и речи. Даже если бы Ирина Александровна простила то, что мы не ответили на ее приглашение, работать в полную силу я не могла, спина продолжала болеть. Мама стала наводить справки и узнала, что среди московских тренеров есть Алла Николаевна Янина, которую называют «профэссором». Эта удивительная женщина, окончившая медицинский институт, помогла восстановиться многим гимнасткам и вернула их в большой спорт.
Алле Николаевне мама честно призналась: «У Ляйсан серьезные проблемы со спиной.
