Его нельзя отпускать одного. Не дай бог, упадет или собьют животные. У нас ведь целый зверинец: лабрадор Циля, коты Цезарь и Клепа.
Домработница нужна, чтобы все убрать и перестирать. У нас бывает масса людей, и в доме должен быть порядок. Коля любит гостей, праздники. Мы часто собираем его однокурсников по Школе-студии МХАТ, они приходят целыми семьями: с женами, детьми, внуками. Один из Колиных соучеников, отец Константин (Смирнов), стал священником, настоятелем храма Спаса Нерукотворного Образа на Конюшенной площади в Петербурге. Там когда-то отпевали Пушкина. Коля часто говорит: «Что сидим? Пора в Ленинград. В Мариинский сходим, в БДТ, к отцу Константину, исповедаемся и причастимся».
Он любит путешествовать, но в основном приходится ехать не отдыхать, а лечиться. Когда первый раз отправились в Китай, жили в российском посольстве — в гостинице было дорого. Чтобы набрать нужную сумму, я обращалась за помощью к Никите Михалкову и в благотворительный фонд «Артист». Сами мы не осилили бы такую поездку. В авиакомпанию написала письмо с просьбой предоставить скидку на билеты. Позвонили буквально на следующий день, сказали, что для компании большая честь оказать помощь Николаю Караченцову: мы полетим бесплатно. Я просто онемела. Они спрашивают:
— Людмила Андреевна, вы слышите? Почему молчите?
— Плачу... Я очень вам благодарна.
Когда летали туда второй раз, нам тоже помогли. И на обратном пути не взяли денег за провоз немыслимого количества багажа. Коле надарили столько подарков!
В Пекине часто подходили русские (их там очень много): «Может, вам помощь какая-то нужна?» Я объясняла, что мы справляемся. Было ощущение, что Коля сделал что-то невероятное в этой жизни, за что ему все бесконечно благодарны. Проявления любви и заботы помогали в лечении. Оно было очень тяжелым и болезненным. Каждый день Коле на несколько часов ставили иголки и капельницы.
— А почему вам пришлось обратиться к китайским врачам?
— Посоветовали в московской клинике тибетской медицины, когда Колино состояние заметно ухудшилось. Два года назад у него случился страшный приступ, полтора часа били судороги.
До этого все было хорошо, он ходил, читал, и вдруг, по какой-то непонятной причине, произошла катастрофа. Я сделала ему укол реланиума, потом еще два, но это не помогло. Когда приехала «скорая», Коля был уже без сознания. Врачи боялись самого худшего, но он выжил. Неделю приходил в себя: не говорил, не шевелился, лежал пластом. Едва стало лучше, я повезла его в «Склиф». После МРТ мне сказали, что мозг не пострадал, но погибли двигательные нервные окончания, в результате чего произошел парез (частичный паралич) левой руки и ноги. Заверили, что постепенно все восстановится, Коля встанет, будет ходить. Однако достаточно долго у него двигалась лишь правая половина тела. Он не говорил, только тихонько постанывал. Потом вроде бы стало лучше, но сам даже повернуться не мог, я его переворачивала с одного бока на другой.
В то время медсестры у нас не было, я с ним сутками сидела. Это к вопросу о легкой жизни!
Однажды Коля решил встать и свалился с кровати. Я пыталась его поднять, но мне это оказалось не по силам. Обложила одеялами, подушками, чтобы не замерз, и позвонила сыну. Андрей приехал и говорит: «Знаешь, мама, хватит тебе биться одной. Надо взять медсестру». Надя у нас появилась далеко не сразу, до нее было еще несколько помощников и помощниц.
— А вы не боялись, что Николай Петрович уже не оправится?
— После того что мы с Колей прошли — всех этих операций, трубок, перевязок, — мне уже ничто не страшно. И он знает, что я не растеряюсь, не брошу.