Раньше всегда держал за руку, когда его везли в операционную, я с ним оставалась до самого последнего момента, пока не начинал действовать наркоз. Врачи сами просили, чтобы была рядом. И когда у Коли начинается приступ, он сразу ищет мою руку, как будто я могу ему передать свою энергию и веру в лучшее. Говорю в таких случаях: «Смотри на меня, не закрывай глаза, не отключайся, а то будет плохо». И он держится, хотя ему очень больно и тяжело. Сейчас, слава богу, приступы случаются редко.
— Вы не отпускаете мужа, не даете уйти?
— А вы спросите его: хочет ли он уйти? Знаете, как Коля хочет жить?! Может быть, даже больше, чем я! Когда после ужасного приступа стал возвращаться к прежнему состоянию, признался: — Я очень испугался, что умру.
— И чего ты боялся?
Я же тебе объясняла, что мы там встретимся...
Девять лет назад, когда он находился в коме после аварии, Коля видел покойных родителей, гулял с ними в каком-то сказочно прекрасном месте. Мы с ним потом говорили о смерти, и я объясняла, что верующий человек не должен ее бояться. Тем более такой, как он: «Ты никому не делал зла, наоборот — пытался всем помочь, да и актер замечательный и, я думаю, обязательно попадешь в рай. И меня — за то, что я тебя так люблю, — Господь простит и не лишит счастья быть рядом. День и ночь молюсь, чтобы мы с тобой там встретились».
И вот я напоминаю ему, что мы все это уже обсуждали, а он отвечает: «Я думал, если умру, кто же тебя защитит?»
Коля до сих пор считает себя моим защитником. И я спрашиваю у него совета, как спрашивала всегда. Он все прекрасно понимает и очень точно оценивает. Колин внешний вид, парез лицевых мышц, невнятная речь не соответствуют его интеллектуальному и эмоциональному состоянию. Муж, несмотря на все свои болячки, поддерживает меня, дает силы. Я сейчас в каком-то смысле подхватила у него эстафету. Раньше он всем помогал, куда-то устраивал, «пробивал» квартиры, телефоны. Теперь помогаю я. Да вы сами видели...
(Наша беседа в действительности текла не так плавно, как на бумаге. Ее постоянно прерывали телефонные звонки, визиты друзей и знакомых. Двери в этом доме просто не закрываются. При мне Людмилу Андреевну просили устроить кого-то на консультацию и лечение в «Склиф», достать билеты в Большой театр, подыскать иностранным благотворителям российских партнеров.
И это только малая часть просьб, с которыми к ней обращались в тот день. Она никому не отказала.)
Однажды я так устала, что не сдержалась, произнесла при Коле:
— Господи, ну почему я должна этим заниматься?
— Потому что ты человек, — сказал Коля.
— Ну и что? Многие люди прекрасно обходятся без этого.
— Ты духовный человек и должна помогать.
Он сам человек духовный и не боится смерти, но хочет жить.
Каждый год на пару недель езжу отдыхать — одна. Устаю не столько физически, сколько морально. Постоянное нервное напряжение дает о себе знать. Живу в бешеном ритме, фактически за двоих. Мы с Колей неразделимы. Я не только организую его быт, лечение, но и заряжаю энергией, желанием жить, бороться. В какой-то момент и у меня «садится батарея». Я это понимаю, когда начинаю раздражаться по пустякам. Говорю: «Так, ребятки, мне пора». Улетаю к морю. Плаваю, много хожу пешком, молюсь, читаю православные книги, и нервы успокаиваются. Можно опять заступать на вахту.
На отдыхе несколько раз в день созваниваюсь с Колей. Он скучает, зовет: «Любимая, домой!» Но они без меня справляются. На сыне Андрее — обеспечение продуктами и лекарствами. Животные — на садовнике.
Нам еще недавно попугайчиков подарили — две пары. А внук Петя присмотрел тюленя в цирке у братьев Запашных. Говорит:
— Бабушка, ты же любишь животных. Давай сделаем бассейн. У нас там тюлень будет жить. Надрессируем его на новые трюки!
— Прежде чем мы его надрессируем, сами ласты склеим, — вздыхаю я. — Только тюленя нам не хватало.
Я стараюсь, чтобы Коля больше времени проводил на даче. В Москве ему гулять негде, а зимой — просто опасно. В городе очень скользко, а в Валентиновке и воздух чистый, и есть где пройтись. Раньше Коля не мог долго ходить — задыхался, бледнел. После Китая одышка прошла, он заметно окреп, повеселел. Стал больше вопросов задавать. Звонит мне однажды Надя: — Людмила Андреевна, Николай Петрович спрашивает, что за певица пела в «Отелло» Дездемону.
— Где?