Олег Николаевич мечтал от меня избавиться, при мне звонил в ЦК, говорил: «Шиловский потрясающий организатор, грандиозно работает с актерами, дайте ему свой театр». Как-то моя Наташа летела с гастролей, и вдруг ее приглашают пройти в салон первого класса. А там сидит заместитель заведующего отделом культуры ЦК:
— Наталья Киприяновна, поговорите с мужем. Пусть уходит из МХАТа, мы дадим ему свой театр.
— Всеволоду Николаевичу этого не надо. Он будет еще меньше бывать дома, какую жену это устроит? — поддержала меня жена.
Когда слышу, что Ефремов якобы боролся с коммунистическим режимом, становится смешно. Он был им обласкан: получил Героя Социалистического Труда, орден Трудового Красного Знамени, три Государственные премии, стал завкафедрой актерского мастерства в Школе-студии — в отличие от Солженицына, Аксенова, Ростроповича, Вишневской, Галича, моего педагога по литературе Андрея Синявского, выдавленных из страны.
Принимая очередную награду из рук генсека, Ефремов пригласил Леонида Ильича на свой спектакль «Так победим!». Брежнев пообещал: «Постараюсь». Не буду долго останавливаться на своем отношении к пьесе Михаила Шатрова, считаю, что там полно исторических фальсификаций. Но Александру Калягину, несомненно, удалась роль Ленина, это смотрелось необычно.
Правительственную ложу к посещению Брежнева готовило девятое управление КГБ, они почему-то так закоммутировали связь, что любое произнесенное там слово было прекрасно слышно в зале, о чем сидевшие в ложе не подозревали. Так что зрители получили в тот вечер ни с чем не сравнимое удовольствие. По сюжету пьесы Ленин приезжал навестить умиравшего Свердлова, но по режиссерскому замыслу кровать, перед которой он стоял, была пуста. Калягин начинает:
— Вот, товарищ Яков Михайлович, разве так можно...
— А где Свердлов? — интересуется Леонид Ильич.
— Его нет, это режиссерский ход, — поясняет сидящий рядом член политбюро Андрей Громыко.
— А-а-а!
Дальше Ленин начинает кого-то распекать, кричит. Страстный монолог Калягина прерывает реплика:
— А почему он кричит?
— Борется, — говорит Громыко.
— Вожди не должны кричать, — наставительно произносит Брежнев, — вот я на тебя никогда не кричу.
Дошло до диалога Ленина с рабочим, которого играл Бурков. С дикцией у Георгия Ивановича были проблемы. Жора по мизансцене стоял спиной к правительственной ложе. Вдруг оттуда раздалось:
— Ничего не понимаю.
Жора прибавил децибел.
— Все равно не понимаю, — пожаловался Леонид Ильич.
Тогда Жора отвернулся от Ленина и стал обращаться к Брежневу, Калягин подавал ему реплики в спину.
— Вот теперь хорошо слышно, — сообщил Леонид Ильич.
После этой сцены Брежнев вдруг вскочил и вышел из ложи. Ефремова с Шатровым чуть удар не хватил. Через какое-то время генсек вернулся и сообщил залу:
— Ноль-ноль.
Оказывается, по телевидению шел хоккейный матч, который он хотел посмотреть.
