Первые полгода жила интересно, хотя и не без сложностей. Старалась не просить денег у родителей, но мама, конечно, высылала. Я их получала на почте в окошке «До востребования». На всем экономила, в неделю тратила около ста рублей. Проезд в метро тогда стоил рублей пять-семь, а иногда я покупала в киосках в подземном переходе слоечки за десять — с клубничным вареньем. Леша меня, конечно, кормил, но совесть моя была чиста: в силу своей комплекции сильно «объесть» его я не могла.
Были смешные ситуации. Однажды вернулась в Москву из Перми с двумя огромными, тяжеленными китайскими сумками — везла мамины заготовки. Носильщика тогда позволить себе не могла, да если честно, и не подозревала, что есть такая услуга. И вот представьте: стою на перроне, собираюсь с духом, чтобы дотащить сумки с вокзала до Лешиного дома на «Пролетарской» (а там еще десять минут от метро), и вдруг подходит молодой человек: «Вам помочь?» Почему-то мне не показалось странным, что он с небольшой тележкой. Я подумала: «Какой молодец! Наверное, провожал кого-то и решил помочь незнакомой хрупкой девушке». Погрузили сумки, направились к метро. Уже в вестибюле он попросил очень большие деньги за свои услуги. Я честно ответила:
— Ой, что вы, у меня столько нет! Думала, вы просто так вызвались помочь.
— Дура! — окрестил меня горе-частник и ушел, чертыхаясь. А я поволокла свои сумки дальше.
В другой раз решила сделать Леше подарок и купила микроволновку на «Горбушке». Надо было видеть, как я ее перла! Такси тогда совсем не пользовалась, передвигалась только на метро. Ничего, донесла. Микроволновка до сих пор стоит уже в новой Лешиной квартире и работает, потому что была подарена от души.
Переехав в Москву, я перевелась на заочное обучение, ездила домой на сессии. В агентстве несколько месяцев для меня работы не было, разве что редкие кастинги на фотокаталоги нижнего белья и другая ерунда. Сейчас думаю: какое счастье, что меня тогда никуда не брали! Я танцевала ночами в клубах и сама понемногу обзавелась связями в этом бизнесе. В той же сфере с самого начала нашла двух дорогих моему сердцу подруг, которые рядом и теперь: Юля стала крестной моего сына, а с Танюшей мы несколько лет вместе снимали квартиру. У Юльки кличка Винни, у Танюхи — Хомяк, ну а я, конечно, Пятачок. Так и дружим. Я им очень благодарна за годы дружбы и за то, что они, обе коренные москвички, тогда ко мне так отнеслись — и приютили, было дело, и с танцевальной работой помогли.
С агентством, как уже говорила, не клеилось, я собиралась расторгнуть наши отношения, но главное они успели сделать — пристроили меня в продюсерский центр композитора Юрия Чернавского. Там занимались подготовкой юных талантов к выступлениям на сцене, учили петь по-английски, танцевать. В агентстве рассчитывали, что у Чернавского мне помогут проявить себя, но в итоге все свелось к обучению детей английскому произношению и танцам, хотя, конечно, параллельно я сама танцевала и училась петь. Там и познакомилась с Наталией Юнгвальд-Хилькевич, старшей дочерью знаменитого кинорежиссера Георгия Эмильевича Юнгвальд-Хилькевича. В фирме она, по сути, делала всю организационную работу: искала талантливых детей, записывала демо, составляла графики. Наташа и со мной сняла несколько роликов и показала их отцу, когда он искал актрису для своего нового фильма — музыкальной комедии «Адам и превращения Евы». Георгию Эмильевичу я понравилась. Мы познакомились четвертого марта 2005 года, в мае я прошла пробы, а в начале июня начала сниматься.
