Захожу, Шахназаров с седыми волосами и густыми бровями почему-то напомнил мне филина. И вдруг замечаю на стене свою фотографию: ее сделала подруга на мое восемнадцатилетие, я там смеюсь, чему-то радуюсь. Шахназаров говорит: «Меня всегда поражает открытая эмоция — она и пугает, и притягивает. Хотел взять тебя на роль девчонки главного героя, такой разухабистой, но ты слишком молоденькая. Беру другую актрису, но тебя упускать не хочу. Специально придумаю эпизод». И не обманул!
Больше во время учебы не снималась, хотя сериалы предлагали постоянно. Но в голове царила сплошная пионерия. Казалось, что я должна сначала окончить институт и не распыляться на проекты сомнительного качества. Нас, таких идейных, было человек восемь, с ними потом и поставили «Дураков». А Анечка Михайловская, которую люблю, уже поступала с главной ролью в сериале за плечами и не прекращала сниматься все время учебы, в «Кадетстве» к примеру. Я на такое смотрела свысока: недостойно это актера. Я тут Шекспира и Чехова играю, какое «Кадетство»?! Так пролетело четыре года.
Когда приходишь в институт, чувствуешь себя звездой — Марлен Дитрих, не меньше, а выпускаешься никем. Тебя одолевают мысли: ничего не знаю, не умею, что делать? Мы показывались в театры. Жаль, что Владимир Александрович Грамматиков не очень-то в этом содействовал. Сами звонили, узнавали, где показы. А это уже другой коленкор, нежели когда за тебя просит мастер. Где-то нас вообще отказывались смотреть. А был это 2009-й, годом раньше в стране бомбанул очередной кризис. Показались всем курсом в Театр Моссовета к Хомскому. Тот похвалил, но сказал: «Нам некуда вас брать». Оставил Анечку Михайловскую. Ей повезло — актриса такого же типажа ушла в декрет. Я показалась еще в пару мест и поняла: дохлый номер!
С таким настроением продолжать поиски было бессмысленно. Труба! Ни работы, ни денег. Родители подкидывали, конечно, но нельзя же вечно на их помощь рассчитывать.